Великолепная Алиса - [12]

- Она достала забытую, пыльную машинку. Машинка была ужасно тяжелой все-таки Украина, - и Алиса дотащила ее до письменного стола с трудом. Установив ее там, отдышалась, вытерла со лба капельки пота, и села, задумчиво изучая подзабытую клавиатуру.

- Я уже сто лет ничего не писала, - вздохнула она. - Черт его знает, получится ли у меня что-нибудь путное...

- Путного у нее ничего не получилось.

- Элайза проснулась. Свет лился из открытого окна. Мне не хочется сегодня просыпаться, - подумала Элайза, снова закрывая глаза. - Жизнь теряет смысл, когда рядом нет Роберта....

- Сама Алиса осталась недовольна шедевром, и хотела уже выбросить листок в мусорное ведро, но передумала.

- Все в руке Божией, рассудила она. Не примут на работу - значит, так и надо. Не всем же суждено стать писателями...

- На следующий день она отнесла несколько листков супер мразматического бреда в агентство.

- А еще через неделю ей позвонили, и приятным женским голосом известили, что она, Алиса Павлищева, принята на работу.

***

Очистив очередную картошку, Алиса вырвалась из плена воспоминаний и с тоской взглянула в потолок в данный момент кухонный потолок выполнял функцию вечно молчаливых небес. Алиса, увы, продолжала вести скромный образ жизни, трусливо помалкивала о том, что ее гонорар отчего-то не растет уже целый год, и настолько застряла в объятиях никогда не виденной ей английской писательницы с ее сто-каким-то там романом о несравненной Элайзе, что стала относиться к ней как близкой родственнице, и надежд на расставание с пресветлым образом Элайзы у Алисы уже не осталось.

У Елизаветы же, напротив, дела шли в гору: триллеры она свои выдавала без особенных затруднений регулярно, делала это весьма талантливо, и пользовалась у читателей ажиотажным спросом. От этого успеха у Елизаветы началась легкая мания величия. Она утверждала, что если бы ей предложили собственное имя, она бы гордо отказалась. К чему ей это, говорила она и ссылалась на собственную скромность, но Алисе как-то все таки призналась, что надеется когданибудь, когда решатся материальные проблемы, написать что-то большое, великое и вечное. Что же, ее лицо и имя будут опошлены этими гадкими триллерами? Нет!

Ни-ког-да! Именно по этой вот причине, а не по скромности, Елизавета позволила налепить на последнюю страницу обложки невесть откуда появившуюся фотографию, на которой была изображена объемная дама, с трудом поместившаяся в медальон, и, внимательно изучив морданцию с заплывшими маленькими глазками и надутыми щеками, удовлетворенно сообщила Мерзавцеву, что именно так, по ее мнению, должна выглядеть женщина с именем Авдотья Зырянская, Лицо же ее Елизавета нашла вполне триллерным, способным, по ее словам, лишить сна на целую ночь людей с не очень крепкими нервами.

Уф! Картошка была очищена, дело Сары находилось в надежных Елизаветиных руках, за окном темнело, и нескончаемый дождь перестал действовать Алисе на нервы.

Мне все надоело, подумала она.

Она целыми днями сидит за компьютером, мимо проходит жизнь, и с ней не случается никаких приключений. Только те, что она придумывает для Элайзы.

Элайза, Элайза...

- Черт бы ее побрал, - пробормотала Алиса, швырнув со злостью в кастрюлю последнюю картошку.

- Уйду в редакторы-составители, пришла ей в голову светлая мысль. Так она и сделает, будет себе спокойно и мирно расписывать рецепты, а если повезет, так напишет сонник какого-нибудь Миллера...

Конечно, им меньше платят, но и работы поменьше... И не надо жить придуманной жизнью, забывая, где правда, а где вымысел. Где Алиса - а где Элайза...

Стоп. Что за нытье, Алиса? Впереди ее ожидал приятный вечер, и незачем было вспоминать о собственном глупом страхе и сопутствующих ему неприятных ощущениях. В холодильнике обнаружилась початая бутылочка "Черного лекаря", и мир показался Алисе уютным и приятным местечком может быть, впервые за сегодняшний день.

Зараза! Это нарочно, да?!

Удивительно, как это поднос не выпал у Алисы из рук от этого вопля?

Что нарочно? осторожно поинтересовалась она у Елизаветы.

Они нарочно меня засыпали! взревела Лиза. Гады какие гадские, а? Нет, ты только на их рожи посмотри! Вылитые наши три толстяка! Только и думают, как покруче надуть бедную Авдоню!

Алиса посмотрела. Добрая самаритянка Елизавета, пообещавшая ей воплотить свой богатый сексуальный опыт на бумаге", играла с тремя противными толстячками в девятку. На ее счету было минус сорок, толстячки заметно обогатились, и выглядели при этом немного обиженными Елизаветиными злобными наветами.

Кажется, ты хотела мне помочь, бестактно напомнила Алиса.

Успею, мрачно пообещала Елизавета, явно раздосадованная Алисиной бестактностью.

Ладно, сама управлюсь!

Ну, нет!

Теперь она точно была разгневана.

Любишь ты, Павлищева, начала она долгую обвинительную речь, в которой основная часть обычно уделялась Алисиным нравственным несовершенствам, но, заметив принесенные ей яства, сменила гнев на милость.

Картошечка, умилительно протянула она. И вино. Алисочка, ангелочек ты мой! Напишу я тебе все, ей-Богу, напишу! Всю ночь буду трудиться, честное слово!