Великолепная афера - [12]

— Возможно означает, что они могут быть ваши, а могут быть и не…?

Рой уже обсуждал это с доктором Манкусо, но этот человек знает, на чем прекратить расспросы.

— «Возможно» в том смысле, что она была в положении, когда ушла от меня. Поэтому возможно, у меня есть ребенок, а возможно, и нет.

— И вы с ними не виделись.

— Я что, непонятно выражаюсь? Да, я с ними не виделся.

Доктор кивает головой. Что-то записывает.

— Вы устали? — спрашивает он.

— Я? А почему вас это заботит?

— Я просто стараюсь получше узнать вас. Чтобы получить хоть какое-то представление…

— А какой в этом смысл, если… Послушайте, док, моя жена ушла от меня утром во вторник, а бракоразводные бумаги пришли ко мне по почте. Все, что я знаю, так это то, что в ту ночь ее сбил междугородний автобус. Все, что я знаю, так это то, что внешних признаков беременности еще не было. Вот и все. Давайте перейдем, наконец, к моему лечению.

Доктор Клейн, кажется, понимает состояние пациента. Он снова опускается в кресло и смотрит в раскрытую перед ним папку.

— Так вы говорите, что у вас обсессивно-компульсивное состояние, сочетаемое с депрессией.

— Поэтому он и вел меня на таблетках. По словам доктора Манкусо, у меня именно это. И именно поэтому анафранил и…

— Знаю, знаю. Просто мне бывает затруднительно поставить пациенту диагноз и выписать необходимые лекарства без подробного и полного…

Рой двигается вместе с креслом вперед; колесики кресла оставляют продольные полосы на черно-красном ворсе ковра. Расстояние между ним и доктором не больше одного фута, глаза глядят в глаза. Он встает. Кладет свои руки на руки доктора и прижимает их к столу. Как будто приколачивает их. Клейн не сопротивляется.

— Я провел всю последнюю неделю своей жизни, сидя в кресле в гостиной своего дома, — говорит Рой (стекла очков доктора запотевают от его тяжелого горячего дыхания), — неотрывно наблюдая за ковром. Не отрывая взгляда от волокон этого распроклятого ковра. Теперь я понимаю, что это ненормально, но ничего не могу с собой поделать. Я не могу, когда нужно, выйти из дома, потому что не знаю, выключил ли я горелки системы отопления. Поэтому я проверяю их и убеждаюсь, что они не горячие, но когда я уже готов переступить порог, то в моей голове внезапно начинает колотиться мысль, ох-хо-хо, а что, если я, проверяя горелки в последний раз, ненароком сдвинул одну из них? И даже если мне все-таки удается переступить порог входной двери, я не могу сделать ни единого шага по ступеням крыльца, потому что не знаю, правильно ли я закрыл входную дверь и закрыл ли все окна. Поэтому я остаюсь в доме, и все идет тем чередом, который я вам описал; при этом я постоянно испытываю страх, что меня стошнит. Да, я постоянно боюсь, что меня стошнит, и нет ничего, что могло бы освободить меня от этого и развязать мне руки. В то же время я думаю о том, что я взрослый, я мужчина в летах и я должен знать, что, черт возьми, происходит в моем сознании, но чем больше я думаю над этим, тем отчетливее сознаю, что мне осталось только одно — разбить вдребезги свою дурацкую голову, но чем сильнее мне хочется разбить вдребезги свою дурацкую голову, тем назойливее становится мысль, что́ в результате этого станется с моим проклятым ковром. И так проходят дни. Поэтому, док, дайте мне эти гребаные таблетки, а вместе с ними и возможность нормально жить.

* * *

Рой запивает таблетку глотком содовой. Одна маленькая зеленая таблетка, только и всего. Новое лекарство, сказал доктор Клейн, лекарство нового поколения. «Эффексор» или что-то вроде того. Одной таблетки достаточно, чтобы снять обсессивно-компульсивное расстройство. Новый ингибитор, сказал док. Анафранил не нужен. Золофт не нужен. Роя, впрочем, это не заботит. Он рад принимать что угодно.

— Он просто так дал их тебе? — допытывается Фрэнки. — Прямо в кабинете?

Рой кивает.

— Он сказал, что аптека должна их предварительно заказать, а на это, по его словам, потребуется несколько дней. Он дал мне недельную дозу.

— Да ты что?

— Сказал, чтобы я пришел снова, — говорит Рой. — Поговорить. Хорошего, черт возьми, ты присоветовал мне доктора.

— А что, он нормальный парень.

— Только неуемный болтун, рад говорить целый час.

Фрэнки заезжает на парковку небольшого магазина, работающего круглосуточно.

— В городе есть и другие врачи.

— Другие врачи заставят меня беседовать с ними два часа. Черт с ним, раз начал с этим, с ним и буду продолжать.

Уже в торговом зале магазина Рой чувствует, что лекарство начинает работать внутри его тела. Хотя он и знает, что почувствовать это невозможно. Но ему наплевать. Он уже в течение десяти минут не думает о комке, стоящем у него в горле. Да и ковров в магазине нет, так что не о чем беспокоиться. Протертый линолеум. Грязный. Это слегка выводит его из равновесия. Лучше подумать о чем-нибудь другом.

Фрэнки вышагивает вдоль стеллажей, укладывая в тележку все самое худшее из того, что производит индустрия питания. Чипсы. Пончики. Все, что в свое время должно убить его, но, по всей вероятности, не убьет. Для Роя остается загадкой, как Фрэнки умудряется при этом оставаться таким тощим. Особо, впрочем, это его не заботит, так же как и то, что Фрэнки не следит за собой. Фрэнки относится к еде так же, как к деньгам: еда существует для того, чтобы ее есть, так из-за чего волноваться?