Великое шевоше - [63]

— Вперед! — Гильом с перекошенным лицом, орал на подчиненных, загоняя солдат на лестницы.

— Пресвятая богородица, — губы Николаса тряслись от страха, но он упрямо полез наверх, не попадая ногой по перекладине.

Робин поднимался следом за ним. Руки и ноги скользили по мокрым от крови перекладинам. Секира рыцаря мешала подъему, то и дело, цепляясь за них. Да и меч Робина больно бил по ноге. На середине лестницы Робину пришлось остановиться. Он задрал голову вверх, что бы посмотреть, что там случилось и на его лицо пролилась струйка мерзкой жидкости.

— Сука! Обосался! — заорал Робин по-русски и выдал совершенно нецензурную брань. — Вперед!

— Не могу! — панически выкрикнул Николас.

— Я тебя….. такую, выкину на… — вновь по-русски крикнул Робин.

Друг ни слова не понял из сказанного, но догадался, что если не продолжит подъем, то полетит вниз. Зажмурив глаза, он полез дальше.

Сир Ральф поднялся на самый верх. На предпоследней перекладине он задержался, что бы взять меч в руку. Стоило голове рыцаря показаться между зубцов, как один из защитников поднял топор для удара. Узкое пространство между зубцами не позволяло защитникам бить наискось, им приходилось стоять прямо между зубцами. В то же время, сир Ральф, втиснувшись в этот узкий промежуток, мог только колоть мечом. Но для этого ему необходимо было встать с колен на ноги. А топор француза неумолимо приближался к голове рыцаря. Сир Ральф попробовал кольнуть мечом в низ живота латника, но плечи застряли между зубцами и удар не получился. В самый последний момент, пользуясь тем, что движение руки развернуло плечи, рыцарь наклонил корпус вперед, надеясь на чудо. Лезвие секиры не разрубило рыцаря, топорище ударило по широкому полю каски, сорвав ее с головы рыцаря, и больно ударило по плечу. Инерция движения сира Ральфа получило дополнительный импульс в результате удара секиры, и рыцарь упал под ноги латника. Он замер, ожидая завершающего удара, несущего смерть, но вместо него на рыцаря упал сам латник.

Вторым на стену взобрался однорукий гасконец. Перепрыгнув через тела, он с оскаленной пастью и безумными глазами набросился на врага, вооруженного топором. В руке гасконец крепко сжимал шестопер, которым он орудовал очень ловко. Двумя мощными ударами, гасконец расплющил каску врага, вместе с ее содержимым. Стоило телу убитого начать заваливаться вбок, как из-за его спины в дело вступил пикинер. Гасконец не успел уклониться, наконечник пики скользнул по пластине доспеха, да вот беда, одна из пластин держалась не плотно и в щель между ними устремилось железко копья, погружаясь в тело на целую ладонь. Гасконец обезумел. С широко раскрытым ртом, из которого не вылетело ни звука, он резко дернулся вперед, еще глубже насаживаясь на копье. Когда наконечник копья вышел из тела и уперся в на спинную часть доспеха, не имеющую железных пластинок, он дико захохотал и снова рванулся вперед. Кожа пластины лопнула, и гасконец смог сделать свои последние шаги по направлению к своему убийце. Тот, добрый горожанин, до сего дня в своей жизни ни разу не убивший человека, крепко держался за древко, оцепенев от ужаса. Гасконец ударил последний раз в своей жизни. Шестопер пробил висок бедняги, откидывая тело в сторону стены. Руки убитого продолжали сжимать копье, и это его движение развернуло гасконца в противоположную сторону. Потеряв опору под ногами, отважный гасконец рухнул со стены во внутренний двор замка, утащив за собой мертвого убийцу, так и не переставшего сжимать древко копья.

Николас легко протиснулся на стену между зубцами, но поскользнулся в луже крови. Что бы удержать равновесие, ему пришлось взмахнуть руками. Скользкая от крови рукоять длинного ножа выскользнула из руки, и нож полетел вниз со стены. Краем глаза Николас заметил бегущего на него солдата с мечом и щитом. Подхватив валяющуюся под ногами секиру, Николас бросился на врага, потеряв всякий страх. Парень обрел неимоверную силу, раз за разом, опуская секиру на голову врага. Солдат попытался отступить, но Николас преследовал его и загнал на небольшую площадку балкона выступающего над стеной. Латник лишился меча и только прикрывался щитом. Его ноги подкосились, он стоял на коленях, закрывшись щитом, А Николас продолжал наносить удары, пока щит не раскололся и тело латника не превратилось в груду рубленого мяса и костей вперемежку с ошметками кольчуги.

Робин выскочил на стену, сжимая в руке меч. Близкой опасности для него не наблюдалось. Слева гасконец крушил шестопером голову француза, справа Николас, вооружившись секирой, гнал по стене своего врага. Во дворе намечалось шевеление, к лестнице бежали солдаты, числом до десяти, и четыре арбалетчика. Последние остановились и стали натягивать тетивы своих самострелов.

Робин скинул убитого латника со своего господина. Длинная английская стрела поразила солдата прямо в лоб. Привычным движением, Робин проверил наличие кошелька у мертвеца. Остался доволен найденным, но проверять его содержимое не стал — потом посмотрит, что бог послал. Пояс с ножнами у покойника уж больно хороши, расстегнув пряжку, Робин снял понравившуюся вещь с убитого. Латные перчатки тоже пригодятся. А это что? Перстень! И не один, а целых три! Робин торопился, потому снимать перстни не стал. Резанул ножом и спрятал пальцы в карман.