Великое Предательство: казачество во Второй мировой войне - [210]

<…> Я случайно, и то благодаря тому, что был в Москве вместе с Петром Николаевичем, «имел честь» предстать перед очами Берия! И Берия откровенно сказал, что пока он не выведет нас в расход, а — «придется стать звонким, тонким и прозрачным и добывать уголек для нас — коммунистов». Яркая ненависть говорила в его устах. Он же, вместе со Сталиным, и постарался устроить второй лагерный период 1949–1953. Это время насилия, бесчинства и всякого бесправия. Мы были с номером на спинах, нас убивали, как и когда хотели и т. д. Я имел «счастье» попасть в спецлагерь Озерлаг (Тайшет). Там я увидел всю красоту и ничтожество (именно ничтожество) всех тех, которые доказывают, что теперь они герои! Там они ползали, а не ходили. Не все, конечно! Но кто не ползал, должен был быть или человеком, который не дорожит жизнью или, так называемым «блатным». Я был в лагере с бывшими власовцами, и там их начальство боялось, ибо это был кулак. И удалось сохранить жизнь — не ползая.

С 1953 по 1955 — все стали героями! Это правда! Ибо открыто говорить начальству, что они убийцы, последователи Берии и Ко — мог каждый, а начальство молчало! Слишком был резок переход к «новому», и все офицеры не хотели попасть под кличку «ты бериевский опричник», ибо это стоило им жизни. А в интерлагере и репатриационном лагере — все свои мысли открыто высказывали, а начальство делало вид, что ничего не слышит. Это был приказ Москвы. Тут и начали вылезать «герои» с их рассказами о лагерях, но мы над ними только смеялись!

С 1953 по 1955 начинаются бунты в лагерях. Хотя МВД и шлет войска на усмирение, все же кое-чего заключенные добились. Когда мы в Казахстане подняли бунт, то не только солдаты, но и танки не совались к нам в лагерь. Правда, они хитростью подавили бунт, и много наших людей не стало, но то, что мы требовали, — было выполнено.

Я рад, что теперь услышал от Вас, что Вы предупреждали не в политическом смысле, а только о вранье некоторых лиц. Ну, украсить себя лаврами героя — это болезнь многих! Вероятно, они забыли, что с ними сидели и другие, которые их знают.

<…> Я рад, что Толстовский фонд взялся за «дело» Потьмы. Давно пора! Но напомните им: многие выгнаны из лагерей, из тюрем, и их тоже нужно спасти!

Прошу еще раз извинить меня за мое долгое молчание, но нервы мои совсем «швах». Да! У жены есть снимок дяди Семы у нас на свадьбе, но там мы вчетвером.

… Я проездом буду в Париже и постараюсь найти хорошие снимки дяди Семы и Петра Николаевича.

Н. Н. Краснов — В. Г. Науменко. 4 августа 1957года

Спасибо Вам за оценку моей книги. Рад, что Вы видите в ней правду, такую, как она есть.

<…> Генерал Головко в 1945 году получил десять лет, как и я, но в 1946 году его снова забрали из лагеря на переследствие, ибо установилось, вернее, донесли свои же о его работе на Кубани во время войны, и он, по мною не проверенным данным, был тоже казнен. Он уехал из Мариинска в январе-феврале 1946 года и след его простыл. Считаю, что и его казнили.

О судьбе 12-ти генералов — это касается только русских по происхождению, — было все решено, ибо они считались военными преступниками. Особое совещание всем дало высшую меру, заменив потом некоторым (кроме пяти) на 10 лет лагерей. Таким образом, Соламахин, Васильев и другие, избегли участи Петра Николаевича.

Я сказал, что все бесподданные и иностранные подданные были выделены в особые лагеря. Да! Они все. были изъяты из общих лагерей и сконцентрированы в Казахской ССР (Караганда) и Красноярском крае. Обе группы — повторяю! Потом бывших маньчжурцев там же и освобождали или направляли к семьям, приехавшим из Харбина. Других бесподданных направляли после освобождения в Потьму и там же давали «вольную». То есть — им объясняли, что их просьбы о принятии в какую бы ни было страну на Западе остались без ответа от разных посольств. Вот и все.

Если бы Запад хоть немного помог, то они бы все выехали. Лучший пример Вам — это брат Федора Васильевича Вербицкого, моего тестя. За него хлопотали, и его пустили. А Ганусовский? Вяткин приехал в Германию будучи югославским подданным, но получивший в СССР (благодаря хлопотам брата) немецкий паспорт. Все возможно, дорогой Вячеслав Григорьевич, но это «возможно» не хотят делать. Никому до нас дела нет, а бедные родственники на Западе в большинстве случаев — те же бесподданные и живут на милость государства. Значит, — у них нет ни денег, ни связей, чтобы вытянуть своих. А государства этим не хотят или боятся заниматься. Так что загадка решается просто.

Нужно им помочь, нашим людям там, но не только словами, а — визами. Пока это возможно, но может быть скоро и поздно. Вы сами знаете, что такое СССР. <…>

Н. Н. Краснов — В. Г. Науменко. 24 декабря 1957 года <…> Прошу прощения, что сразу не ответил Вам и не поблагодарил за присланный «Сборник» с рецензией на мою книгу, но — вот уже месяц, как лежу после приступа грудной жабы, почти без движений, в кровати. Все это последствия лагерей и довольно трудной и непрерывной работы здесь.

… Верю в то, что «Сборник» не прекратил еще свое существование. Еще не было суда над виновниками Лиенца, Римини и т. д., и Ваш труд будет тяжелым обвинительным материалом этим господам. <…>