Великое Предательство: казачество во Второй мировой войне - [209]
<…> Мой путь «коронный» после Москвы был: с 24 декабря 1946 до 1 февраля 1951 — Мариинск (Кемеровская область), Сиблаг МВД СССР. Работа в совхозах. С 1951 по октябрь 1953 — спецлагерь № 7, Тайшет, Иркутская область. Работа — лесоповал. С1953 по декабрь 1954 — Омскстрой, город Омск. Работа — строительство гигантского нефтеперегонного завода. С 1954 по август 1955 — иностранный лагерь Чурбай-Нура, Карагандинская область, Казахская ССР. Работа — шахты. Я работал в проектном бюро шахтстроя. С августа по октябрь 1955 — репатриационный лагерь Потьма, а с октября по декабрь — Быково, под Москвой. 22 декабря 1955 года — я был в Берлине!
<… > Дорогой Вячеслав Григорьевич, не нужно тратить Ваши деньги и присылать для проверки мой очерк к 13-му выпуску. Я вполне Вам доверяю, и печатайте его так, как Вы находите это нужным.
Меня очень интересуют снимки Петра Николаевича и фон Паннвица в Млаве. Здесь у меня был немецкий журнал из Аргентины, так там генерал Полозов написал свой очерк и оснастил его фотоснимками Т. И. Доманова и других. Есть довольно удачные. Там и Семен Николаевич на нескольких снимках. <…>
Н. Н. Краснов — В. Г. Науменко. 13 июля 1956 года <…> Работа тяжелая меня совсем угробила, и я не могу ни есть, ни спать, ни думать!!! Видать, что Вы с самого начала были правы, написав: к нам (в США. — П. С.) трудно и долго «попадать».
<…> Никогда я не думал, что, освободившись, мне будет так тяжело на первых шагах в Свободном Мире! Бог пусть будет судьей всем тем, которые довели нас до сибирских лагерей, а теперь не только не протягивают дружескую руку, а стараются даже не узнавать нас! А мы в 1941–1945 годах сражались против коммунизма, против Сталина, которого теперь «валяет в грязи» весь мир! Русская добровольческая армия первая подняла флаг борьбы с красными. Мы в 40-х годах понесли этот флаг дальше. А теперь? Запад, по-прежнему, слепой, и я никогда — никогда — больше не буду ему верить! Он может давать одной рукой фунты стерлингов, а другой толкать нас в спину в Лиенце.
<…> Журнал № 12 (Сборник. — П. С.) получил. Большое спасибо. Статья (о П. Н. Краснове. — П. С.) очень хороша… Написана она сильно и правдиво. Думаю, что о фон Паннвице тоже все очень хорошо! Вы очень много делаете для истории, дорогой Вячеслав Григорьевич.
<…> Пишите мне. Не забывайте, а когда я поеду в Аргентину, то надеюсь, что связь мы не потеряем. <…>
В. Г. Науменко — Н. Н. Краснову. 18 июля 1956 года <…> Насчет моего предупреждения не верить всему тому, что пишут сейчас некоторые из вернувшихся. Действительно, я предупреждал, но не в смысле политическом, а в том смысле, что некоторые врут неимоверно. Вы знаете из моих Сборников о брехне «Содружества Лиенца». А теперь появился, может быть, известный Вам Ганусовский. Так у него перлы… Например, о Шкуро:
«Кто-то мне уже теперь рассказывал о том, что генерал Шкуро потерял нервы, что он плакал, просил. Это неправда. Мы видели [его] совсем другого.
Андрей Шкуро стоял у машины, небрежно облокотившись на нее рукой. Около него стоял советский капитан и [они] о чем-то говорили. Мы прислушались. Разговор определенно шел о гражданской войне. До меня долетела фраза, громко сказанная Шкуро: «Под Касторной? Помню! Как же! Бил вас и под Касторной!..»
Это разговор, якобы, около легкового автомобиля, в котором его привезли в Юденбург. А вот как, по описанию Ганусовского, были одеты П. Н. Краснов и Шкуро:
«… Сжалось сердце, когда мы увидели согбенную фигуру генерала П. Н. Краснова, Семена Краснова в немецкой генеральской форме и А. Г. Шкуро в черной черкеске с серебряными газырями и кинжалом. На плечах русские генеральские погоны. На голове щегольская каракулевая папаха. Нараспашку, едва держась, наброшена немецкая шинель с немецкими генеральскими погонами…»
Видите… — ну, как же ему верить <…>
Дальше Ганусовский очень пространно описывает пребывание в руках большевиков…
Например, рассказывает, как он разговаривал с маршалом Толбухиным в Юденбурге. Якобы маршал, увидев на груди Ганусовского немецкого орла, спросил его: «И как не стыдно носить эту самую штуку?»
На это Ганусовский ответил: «Если было не стыдно носить тогда, когда мы побеждали, то не стыдно носить и теперь побежденным.
— Ого! — сказал маршал, смерив меня с ног до головы и отвернувшись, шепнул что-то одному из сопровождавших».
Видите, какой герой был Ганусовский!
Относительно ждущих в Потьме, сейчас здесь принята соответствующая акция… За это дело взялся энергично Толстовский фонд. <…>
Н. Н. Краснов — В. Г. Науменко. 22июля 1956года
<…> Если бы я жил 10–11 лет на воле, в Европе, то многое было бы мне понятно, но я не понимаю и не могу понять такое отношение (в смысле разрешения визы) к человеку, прошедшему лагеря. Ведь мои десять лет в лагере равны 20 годам у вас! Что ж! Если это судьба, — то пусть так и будет.
<…> Если там, в СССР, все эти люди, которые теперь пишут о своем «героизме» были бы «героями» на самом деле (а, в особенности, в период от 1945 по 1953 годы), то их не было бы давно в живых. Я еще раз хочу напомнить, что все пребывание в концлагерях можно поделить на три больших и совсем разных периода. Первый — 1945–1949 годы — это период военнопленных, но не каторжников. В это время мы были еще люди, но за такие слова, как те, которые произнес Ганусовский, он бы получил пулю в лоб (или в затылок).
В ряду величайших сражений, в которых участвовала и победила наша страна, особое место занимает Сталинградская битва — коренной перелом в ходе Второй мировой войны. Среди литературы, посвященной этой великой победе, выделяются воспоминания ее участников — от маршалов и генералов до солдат. В этих мемуарах есть лишь один недостаток — авторы почти ничего не пишут о себе. Вы не найдете у них слов и оценок того, каков был их личный вклад в победу над врагом, какого колоссального напряжения и сил стоила им война.
Франсиско Гойя-и-Лусьентес (1746–1828) — художник, чье имя неотделимо от бурной эпохи революционных потрясений, от надежд и разочарований его современников. Его биография, написанная известным искусствоведом Александром Якимовичем, включает в себя анекдоты, интермедии, научные гипотезы, субъективные догадки и другие попытки приблизиться к волнующим, пугающим и удивительным смыслам картин великого мастера живописи и графики. Читатель встретит здесь близких друзей Гойи, его единомышленников, антагонистов, почитателей и соперников.
Автобиография выдающегося немецкого философа Соломона Маймона (1753–1800) является поистине уникальным сочинением, которому, по общему мнению исследователей, нет равных в европейской мемуарной литературе второй половины XVIII в. Проделав самостоятельный путь из польского местечка до Берлина, от подающего великие надежды молодого талмудиста до философа, сподвижника Иоганна Фихте и Иммануила Канта, Маймон оставил, помимо большого философского наследия, удивительные воспоминания, которые не только стали важнейшим документом в изучении быта и нравов Польши и евреев Восточной Европы, но и являются без преувеличения гимном Просвещению и силе человеческого духа.Данной «Автобиографией» открывается книжная серия «Наследие Соломона Маймона», цель которой — ознакомление русскоязычных читателей с его творчеством.
Работа Вальтера Грундмана по-новому освещает личность Иисуса в связи с той религиозно-исторической обстановкой, в которой он действовал. Герхарт Эллерт в своей увлекательной книге, посвященной Пророку Аллаха Мухаммеду, позволяет читателю пережить судьбу этой великой личности, кардинально изменившей своим учением, исламом, Ближний и Средний Восток. Предназначена для широкого круга читателей.
Фамилия Чемберлен известна у нас почти всем благодаря популярному в 1920-е годы флешмобу «Наш ответ Чемберлену!», ставшему поговоркой (кому и за что требовался ответ, читатель узнает по ходу повествования). В книге речь идет о младшем из знаменитой династии Чемберленов — Невилле (1869–1940), которому удалось взойти на вершину власти Британской империи — стать премьер-министром. Именно этот Чемберлен, получивший прозвище «Джентльмен с зонтиком», трижды летал к Гитлеру в сентябре 1938 года и по сути убедил его подписать Мюнхенское соглашение, полагая при этом, что гарантирует «мир для нашего поколения».
Мемуары известного ученого, преподавателя Ленинградского университета, профессора, доктора химических наук Татьяны Алексеевны Фаворской (1890–1986) — живая летопись замечательной русской семьи, в которой отразились разные эпохи российской истории с конца XIX до середины XX века. Судьба семейства Фаворских неразрывно связана с историей Санкт-Петербургского университета. Центральной фигурой повествования является отец Т. А. Фаворской — знаменитый химик, академик, профессор Петербургского (Петроградского, Ленинградского) университета Алексей Евграфович Фаворский (1860–1945), вошедший в пантеон выдающихся русских ученых-химиков.