Великое посольство - [47]
— Я рад тебя видеть, Кузьма, — заговорил ласково шах. — Но скажи мне, почему отказался ты выдать большие грамоты, посланные мне братом моим, белым царем?
— Мы поступили так, — отвечал Кузьма, — по завету великих послов, данному ими перед смертью, а также по наказу государя-царя. Эти тайные грамоты полномочны вручить тебе, шахово величество, лишь великие послы московские.
— Если так, — возмутился шах, — чего же пишет мне Мелкум о злой строптивости московских людей? И ты, Олпан, чего ради дерзко и злобно наговаривал мне на них? Скажи мне, Кузьма, уж не причинили ли вам в Казвине каких обид?
— Морили голодом и жаждой, шахово величество, грозили всеми казнями, чтобы вынудить нас нарушить государев наказ и завет великих послов московских. А только не в нашей обиде тут дело, мы сумели постоять за свою посольскую честь… — Кузьма побледнел от волнения и, подчеркивая каждое свое слово, добавил: — Хоть сними мою голову с плеч, шахово величество, а сдается мне, не для тебя твои люди старались о тех грамотах тайных.
И тут шах неожиданно для посольских людей сказал:
— Вот и я так думаю. Слова твои отвечают моим мыслям… — Он повернулся к Олпан-беку и спросил с каким-то угрожающим спокойствием: — А ты что скажешь об этом, Олпан? Ты сегодня только прибыл из Казвина — тебе ли о том не знать? Отвечай, разве приказывал я силой или угрозами требовать грамоты у московских людей, посланцев брата моего? Что же ты молчишь? Говори, я приказываю тебе!
— Не ставь в упрек верным рабам своим, о светоч мира, усердие не по разуму… — тихо ответил Олпан-бек.
Шах отвернулся от него и сказал с презрением:
— Ты, верно, думаешь, подлый раб, султанский угодник, что лангерудский даруга не нашел дороги ко мне? Уйди отсюда, и чтобы я не видел лица твоего и лживых глаз твоих!
Олпан, опустив голову, вышел из покоя.
— Они думают, я слепой! — Глаза шаха загорелись гневом. — Я истреблю всех этих иноземных наемников, готовых вонзить мне в спину кинжал!.. Аллаверди, друг мой, скажи, вернулся ли посланный человек из Гиляна? — И, видя, что Аллаверди замешкался, добавил: — Говори, у меня нет тайн от послов брата моего!
— Он вернулся, славнейший из славных, и привез дурные вести…
— Пошли в Гилян пять тысяч воинов, Аллаверди, и пусть они станут там на постой. Ты хочешь мне что-то сказать, Кузьма?
— Да, шахово величество. По наказу великого посла, дьяка Емельянова, доношу тебе: хан гилянский сносится с турком и умышляет против целости державы твоей…
— Откуда великому послу стало известно о том? — строго спросил шах.
— От пристава, которого хан гилянский дал ему в провожатые.
— Но как же понудил великий посол пристава открыть ему тайну его господина?
— Того не ведаю, шахово величество. А только перед смертью своей просил тебя великий посол простить пристава за его чистосердечье.
— Аллаверди, — приказал шах, — вызови тайно пристава в Испаган, узнай у него обо всем и награди по заслугам… А тебе, Кузьма, спасибо за все, — голос шаха стал ласков. — Я ли не знаю цену посольским словам и посулам! Ты же делом мне доказал, что государь твой истинно желает блага державе моей, в то время как другие стремятся привести ее в разорение…
Шах шепнул что-то мальчику, державшему над ним опахало. Тот вышел, а через несколько минут в покой вошли трое слуг, неся на вытянутых руках золотные кафтаны, в которые тут же и одели посольских людей.
— Ты мне очень мил, Кузьма, — продолжал шах. — И не будь ты слугой брата моего, я сам хотел бы иметь тебя ближним моим человеком. Скажи мне, чем могу я наградить тебя, какую милость тебе оказать?
То ли Кузьма вовсе отучился думать о собственном благе, то ли запамятовал в эту минуту, что он не боярин и не купец, а всего-навсего десятник стрелецкий, но только он сказал:
— Есть у меня великая просьба, шахово величество. Отпусти на Русь всех пленников русских, что не по своей воле в рабстве живут на персидской земле!
Шах помолчал, как бы раздумывая о просьбе Кузьмы. Кузьма же, решив, что шах почел за дерзость его просьбу, добавил:
— Тем, шахово величество, ты и государю-царю угодное сделаешь!
— Будь по-твоему, Кузьма. — Шах благосклонно улыбнулся и, обратясь к Аллаверди-хану, приказал: — Вели кликнуть клич: у кого на моей земле живут русские пленники, пусть немедля ведут их к воеводам. А воеводы пусть их за счет моей казны снарядят в дорогу, на Русь. А кто не подчинится моему повелению, да будет смертью казнен!..
Посольские люди без уговору встали и отвесили шаху поклон.
— Сделай еще милость, шахово величество, — сказал Кузьма. — Дай нам отпуск на Москву!
— Что ж, — отвечал шах, — побудьте несколько дней в Испагане, а там отправляйтесь с богом!
Обласканные шахом, покинули посольские люди Девлет-Хане. Вечером того же дня они были у шаха на пиру до поздней ночи. И шах жаловал их, на зависть прочим послам. А наутро они узнали от вожа: шах своими руками казнил Олпан-бека, отсек ему голову.
— Собаке собачья смерть! — заключил Кузьма. — Приспело, видать, время, выведет теперь шах на своей земле все вражеское семя…
— Ишь ты, какой молодец, шах-то, — заметил Серега. — Своей, значит, рукой наказал. Был у нас в давнее время на Суздале князь…
Молодая сельская учительница Анна Васильевна, возмущенная постоянными опозданиями ученика, решила поговорить с его родителями. Вместе с мальчиком она пошла самой короткой дорогой, через лес, да задержалась около зимнего дуба…Для среднего школьного возраста.
В сборник вошли последние произведения выдающегося русского писателя Юрия Нагибина: повести «Тьма в конце туннеля» и «Моя золотая теща», роман «Дафнис и Хлоя эпохи культа личности, волюнтаризма и застоя».Обе повести автор увидел изданными при жизни назадолго до внезапной кончины. Рукопись романа появилась в Независимом издательстве ПИК через несколько дней после того, как Нагибина не стало.*… «„Моя золотая тёща“ — пожалуй, лучшее из написанного Нагибиным». — А. Рекемчук.
В настоящее издание помимо основного Корпуса «Дневника» вошли воспоминания о Галиче и очерк о Мандельштаме, неразрывно связанные с «Дневником», а также дается указатель имен, помогающий яснее представить круг знакомств и интересов Нагибина.Чтобы увидеть дневник опубликованным при жизни, Юрий Маркович снабдил его авторским предисловием, объясняющим это смелое намерение. В данном издании помещено эссе Юрия Кувалдина «Нагибин», в котором также излагаются некоторые сведения о появлении «Дневника» на свет и о самом Ю.
Дошкольник Вася увидел в зоомагазине двух черепашек и захотел их получить. Мать отказалась держать в доме сразу трех черепах, и Вася решил сбыть с рук старую Машку, чтобы купить приглянувшихся…Для среднего школьного возраста.
Семья Скворцовых давно собиралась посетить Богояр — красивый неброскими северными пейзажами остров. Ни мужу, ни жене не думалось, что в мирной глуши Богояра их настигнет и оглушит эхо несбывшегося…
Довоенная Москва Юрия Нагибина (1920–1994) — по преимуществу радостный город, особенно по контрасту с последующими военными годами, но, не противореча себе, писатель вкладывает в уста своего персонажа утверждение, что юность — «самая мучительная пора жизни человека». Подобно своему любимому Марселю Прусту, Нагибин занят поиском утраченного времени, несбывшихся любовей, несложившихся отношений, бесследно сгинувших друзей.В книгу вошли циклы рассказов «Чистые пруды» и «Чужое сердце».
Владимир Войнович начал свою литературную деятельность как поэт. В содружестве с разными композиторами он написал много песен. Среди них — широко известные «Комсомольцы двадцатого года» и «Я верю, друзья…», ставшая гимном советских космонавтов. В 1961 году писатель опубликовал первую повесть — «Мы здесь живем». Затем вышли повести «Хочу быть честным» и «Два товарища». Пьесы, написанные по этим повестям, поставлены многими театрами страны. «Степень доверия» — первая историческая повесть Войновича.
«Преследовать безостановочно одну и ту же цель – в этом тайна успеха. А что такое успех? Мне кажется, он не в аплодисментах толпы, а скорее в том удовлетворении, которое получаешь от приближения к совершенству. Когда-то я думала, что успех – это счастье. Я ошибалась. Счастье – мотылек, который чарует на миг и улетает». Невероятная история величайшей балерины Анны Павловой в новом романе от автора бестселлеров «Княгиня Ольга» и «Последняя любовь Екатерины Великой»! С тех самых пор, как маленькая Анна затаив дыхание впервые смотрела «Спящую красавицу», увлечение театром стало для будущей величайшей балерины смыслом жизни, началом восхождения на вершину мировой славы.
Главные герои романа – К. Маркс и Ф. Энгельс – появляются перед читателем в напряженные дни революции 1848 – 1849 годов. Мы видим великих революционеров на всем протяжении их жизни: за письменным столом и на баррикадах, в редакционных кабинетах, в беседах с друзьями и в идейных спорах с противниками, в заботах о текущем дне и в размышлениях о будущем человечества – и всегда они остаются людьми большой души, глубокого ума, ярких, своеобразных характеров, людьми мысли, принципа, чести.Публикации автора о Марксе и Энгельсе: – отдельные рассказы в периодической печати (с 1959); – «Ничего, кроме всей жизни» (1971, 1975); – «Его назовут генералом» (1978); – «Эоловы арфы» (1982, 1983, 1986); – «Я все еще влюблен» (1987).
«Редко где найдется столько мрачных, резких и странных влияний на душу человека, как в Петербурге… Здесь и на улицах как в комнатах без форточек». Ф. М. Достоевский «Преступление и наказание» «… Петербург, не знаю почему, для меня всегда казался какою-то тайною. Еще с детства, почти затерянный, заброшенный в Петербург, я как-то все боялся его». Ф. М. Достоевский «Петербургские сновидения»Строительство Северной столицы началось на местах многочисленных языческих капищ и колдовских шведских местах. Именно это и послужило причиной того, что город стали считать проклятым. Плохой славой пользуется и Михайловский замок, где заговорщики убили Павла I.
Когда-то своим актерским талантом и красотой Вивьен покорила Голливуд. В лице очаровательного Джио Моретти она обрела любовь, после чего пара переехала в старинное родовое поместье. Сказка, о которой мечтает каждая женщина, стала явью. Но те дни канули в прошлое, блеск славы потускнел, а пламя любви угасло… Страшное событие, произошедшее в замке, разрушило счастье Вивьен. Теперь она живет в одиночестве в старинном особняке Барбароссы, храня его секреты. Но в жизни героини появляется молодая горничная Люси.
Генезис «интеллигентской» русофобии Б. Садовской попытался раскрыть в обращенной к эпохе императора Николая I повести «Кровавая звезда», масштабной по содержанию и поставленным вопросам. Повесть эту можно воспринимать в качестве своеобразного пролога к «Шестому часу»; впрочем, она, может быть, и написана как раз с этой целью. Кровавая звезда здесь — «темно-красный пятиугольник» (который после 1917 года большевики сделают своей государственной эмблемой), символ масонских кругов, по сути своей — такова концепция автора — антирусских, антиправославных, антимонархических. В «Кровавой звезде» рассказывается, как идеологам русофобии (иностранцам! — такой акцент важен для автора) удалось вовлечь в свои сети цесаревича Александра, будущего императора-освободителя Александра II.