Великое переселение - [36]

Тибр не отличался физической выносливостью. Тибр был типичным кибермехаником, знавшим, как свои пять пальцев, каждую бозонно-лучевую спайку сложнейшего мозга космолёта "Феб". Клим Забелин сделался в эти дни хмурым и подавленным. Он работал с утра до вечера, помогал сельчанам, постоянно старался себя занять. Видно было, что в труде он видел средство борьбы с расстройством психики. Это был человек железной воли в сочетании с железным телом атлета. Но та история с лунным казематами отразилась глубокой печатью на его душе. Отвечал он сквозь зубы, никому не смотрел в глаза, и только тяжело вздыхал. В глубине души каждый питал к нему сострадание. Угрюмая мощь его направлялась строго координированным действием, и любой шаг в сторону от этой системы координат труда, мог сломить его навсегда. А что до Боро Кад Ума, то он часами просиживал в состоянии отключки, с закатанными глазами, покачиваясь в стороны. Африканец получал видения, и не мог их декодировать, донести до остальных. Он что-то понимал, видел секреты, мучавшие своей тайной остальных, но как облечь их в слова -- не знал. Иногда он брал каменный стилус и чертил на сером песке загадочные символы, молча выводил слова иноземного языка. Однако он поведал остальным членам экипажа про ментальный контакт с Лирой, и это вселило великую надежду в их сердца. После этих новостей Димитри и решился выдвинуть свою кандидатуру в поход к долине Пуч. Этому способствовало и его знание азов планетарной спелеологии. Он был уверен, что вернётся через три дня. Впрочем, это был единственно возможный ход, ведь по истечении этого срока, и доктора, и Клима, и Тибра и даже Боро, которого все жители уже начали почитать как жреца, должны были выпроводить в пустынные пещеры лицом к лицу с неизвестным. И там они вряд ли бы нашли что-то помимо голодной и холодной гибели.

Димитри собрался быстро. Доктор Мазерс отдал ему свой излучатель, потому как излучатель астрогатора заряжен был лишь наполовину. Ему выделили бурдюк воды, местный хлеб грибного мецелия и особый порошок, ценный своей питательной энергией. Глава местной стражи передал ему бутыль с маслом.

- Масло особенное. В нём маленькая жизнь, она съедать белый корень, - объяснил Танзи.

- Должно быть, специфический род бактерий, пожирающих грибок, - заметил доктор Мазерс. - Дорогой Танзи, но почему вы не используете это в целях борьбы с корнем? Ведь этим маслом можно вытравить его прочь.

- Нет много масла. Очень мало, не хватать на столько корень!

Доктор капнул масло на палец, понюхал, лизнул, принялся рассмативать под линзой, которую успел попросить в храме у жрецов. А потом с многозначительной улыбкой сказал:

- Я думаю, на эти три дня мы нашли занятие... более полезное, чем косить сорняки с утёсов.

Димитри выступил на мост, когда в подземелье наступила ночь, и кристаллы в вышине проливали на площади и террасы поселения приглушённый голубоватый свет. Стража молча пропустила его, чуть склонив головы. Скрипнули половицы моста, натянулись канаты, и в слоях пыли остались первые отпечатки армейских берцев.

- Помни, посланец, тебе предстоят испытания, - сказал вслед ему Танзи, - потому будь бдителен. Каждый иметь слабость, каждый живой не иметь совершенство. Там, где начинается священная долина, начнётся проверка тебя. Не поддавайся, хотя может быть очень хорошо и красиво. Не поддавайся. Запомни, мы ждать тебя обратно.

Факел с регулируемым пламенем освещал на несколько метров вперёд, выхватывая из темноты однообразные ветхие планки мостового полотна. Кое-где их стягивала паутина, свисающая с опорных канатов. Огромные шерстистые пауки юркали от света прочь, и только маслянистым блеском горели их глазища.

По сторонам приглушённо мерцали скопления кристаллов, и у Димитри, привыкшего к жизни в станционных кампусах и орбитальных мегаполисах, складывалось впечатление, что это светят сотни окон. Но для кого же их свет? В пустых провалах, где бездна, где нет ничего на много миль, где огромные пазухи гор не несут ни жизни, ни движения. Гигантские алмазы, размером с их корабль, оказывались тут никому не нужными, разве что паучьим глазам.

Где-то далеко впереди должна быть долина -- Димитри помнил картину, освещённую кристаллом, помнил медленно тянущиеся ленты водопадов, отроги скалы, парусами на которых вздувались поросли млечного корня. Он начал замечать помимо обычной паутины на мосту вьющуюся по канатам лозу-захватчика. Первой мыслью было вытащить нож и приняться за дело, но он вовремя остановился -- его могли почуять заранее.

Отовсюду неслись странные звуки, нарушая зловещую тишину грота. Там были и густые басы, словно лопались вдалеке тугие пузыри, и эхо несло отзвук, и писк легионов летучих тварей, и утробный еле различимый, но от того не менее сотрясающий нутро рокот обвалов. Природа некоторых звуков не поддавалась определению, и Димитри старался даже не думать о них. Ведь когда в вое ветра слышатся членораздельные повторяющиеся слова, точно заклинания проклятия, лучшая защита от них -- пропуск мимо уха.

Вскоре пламя факела начало вести себя странно. То и дело происходили вспышки. Причём, ничто не предвещало их -- пламя горело ровно, и вдруг, на миг, всё в глазах Димитри утопало в ярком мареве. Горючий камень, который служил топливом, не трещал, не искрил, в воздухе не ощущалось примеси какого-либо газа, и это настораживало.