Великий зверь Кафуэ - [24]

На песке, в том месте, откуда все мы трое бросились, чтобы начать поиски, песок повыше тела убитого был глубоко вдавлен нашими следами. Но других, более поверхностных следов там не было. Только когда я очутился на прямой линии между телом и входом в овраг, нашел я ключ к разгадке. На ровной поверхности виднелись очертания огромной птичьей лапы с пятью пальцами и когтями и ясно вдавленная выпуклость внутренней ее стороны. Немного впереди, но по одной линии, я увидел такой же след, только в обратном направлении. Шаг за шагом с широко открытыми глазами и с невольным содроганием в душе высматривал я следы. Скоро я увидел вторые следы того же существа, перепутанные с первыми. Второй след, ясный в самом начале, сливался с первым, но затем снова расходился с ним. Пальцы во втором ряду были обращены к холмам. Начиная от тела и до мягкого песка шла непрерывная линия этих следов. Нигде на расстоянии нескольких ярдов не было других указаний. Песок лежал везде гладкий, как лист чистой бумаги, и в уме моем возникла ясная и неотвязная мысль, что по направленно от убитого берегового сторожа к холмам не проходило ни единого живого существа, кроме того, которое ходит на таких чудовищных лапах. Теперь, конечно, вы понимаете, мистер Клер, что о таких вещах нельзя сразу телеграфировать, не подготовив предварительно к их восприятию.

Первою моею мыслью было сохранить эти следы в неприкосновенном виде, чтобы затем их можно было лучше исследовать. Я собрал поспешно несколько плоских камней и прикрыл ими ближайшие следы к мягкому песку, когда услышал, что меня зовут. Я не желал, чтобы другие знали о том, что я нашел; мне хотелось хорошенько обдумать все увиденное мною и без постороннего вмешательства составить свою собственную теорию на этот счет. Я поспешно вернулся к тому месту, где снял сапоги, и стал надевать их, когда береговой сторож (его звали Шенк) — вышел из оврага.

— Ничего и никого не видели? — спросил я.

— С северной стороны ничего. А вы нашли что-нибудь?

— Ничего определенного, — отвечал я. — Не ходите здесь по песку. Идите пониже. Мы отправимся в Санд-Спит, надо донести о случившемся.

Сторож не отвечал; он всматривался в следы, видневшиеся по другую сторону моих каменных покрышек.

— Это что еще такое? — сказал он, указывая на непокрытый след. — Бог мой! Точно след птицы! И все они идут прямо к телу, — крикнул он так, что я даже вздрогнул.

— Это что еще такое? — сказал сторож, указывая на следы…

Но когда затем он стал пристально всматриваться в темноту, ежась и приподымая плечи с таким видом, как будто опасался, что кто-нибудь нанесет ему удар, я вышел из себя. Вскочив на ноги, я схватил его за руку и пристально взглянул ему в глаза.

— Не делайте глупостей, — сказал я. — Держите это про себя. Я не имею никакого желания, чтобы толпа всяких идиотов налетела сюда на эти следы. Поняли? Вы донесете об убийстве, но ничего не скажете о том, чего вы не знаете. Позже мы снова этим займемся.

Сторож казался очень удивленным. Он шел совсем рядом со мной, и мне не особенно приятно было чувствовать, как он вздрагивал по временам от слишком сильного волнения. Мы почти уже подходили к станции, когда увидели шедших к нам навстречу профессора Равендена и Кольтона. Нового они ничего нам не сказали. Мы не дошли еще до станции, как мне, к великому удовольствию своему, удалось разъяснить еще один пункт.

— Человека этого убили не палкой, а застрелили, — сказал я.

— Жизнь свою готов прозакладывать, что это не огнестрельная рана, — перебил меня Кольтон. — Я много видел огнестрельных ран. Пуля никогда не оставляет таких дыр в голове человека. Она была нанесена острым орудием, брошенным чьей-то сильной рукой.

— В свою очередь, и я присоединяюсь к мнению мистера Кольтона, — сказал профессор Равенден.

— Можете вы выступить в качестве эксперта? — спросил я довольно резко. Нервы мои были слишком возбуждены, и я чувствовал себя, кроме того, крайне удивленным самоуверенным тоном молодого человека.

— Когда я находился в области реки Ориноко, где занимался наблюдениями над одной из разновидностей бабочек, — отвечал он совершенно покойно, — нашу экспедицию атаковали индейцы, живущие вблизи этой реки. Нам удалось оттеснить их, и обязанность ухода за ранеными выпала на мою долю. Я имел, таким образом, случай изучить раны, сделанные их метательными копьями. Рана, с которой мы имеем дело в настоящее время, имеет разительное сходство с теми ранами, которые я видел тогда. Могу прибавить, что образчики бабочек мне удалось сохранить в целости, тогда как мы потеряли большую часть наших съестных припасов.

— Вблизи этого места не было ни одного человека, который мог бы нанести такой удар, — отвечал я. — Здесь имеются только наши следы и следы убитого. Других здесь нет. Несчастный был убит кем-то, кто лежал в овраге или на верхушке холмов.

— Пари на пятьсот фунтов пятидолларовых монет[38], что результаты вскрытия не дадут вам никакой пули, — крикнул Кольтон.

Я согласился, и мы решили, что он будет присутствовать при вскрытии и затем напишет отчет о нем. Из разговора своего с некоторыми из живущих на станции я вывел заключение, что обстановка этого убийства крайне необычайна, а потому придется поработать очень основательно, чтобы найти ключ к выяснению загадки. Результаты, добытые мною, были очень скудны. С одной стороны, я узнал, что Сердгольм пользовался всеобщим нерасположением, ибо отличался раздражительным и скрытным характером, да к тому же никто не знал, откуда он появился. С другой стороны, никто и ничего серьезного не имел против него. Четыре вывода, сделанных мною из полученных сведений, заключались в следующем: