Великий Волшебник - [17]

Артур не стал снимать повязку с глаз Айбиго. Ему нравилось вести ее, слепую и беспомощную, по бесконечной анфиладе пустых комнат и залов и иногда обращаться к ней за советом — в какую сторону идти дальше.

Едва Артур и Айбиго покинули зал через выбранный вслепую выход, в нем снова появилась длинноволосая красавица. Она легко перебежала через зал и последовала за ушедшими.

Ей не нужно было видеть преследуемых. Достаточно было одного слуха. Артур был в сандалиях, и их подошвы отчетливо постукивали по паркету, в то время как все сотворенные им девушки были босы, и их шаги производили едва слышный шорох.

Шаги самой преследовательницы не производили даже шороха.

Фея

Если умклайдетом «Женщина» провести в воздухе замкнутый круг, то этот круг начинает светиться, а сам умклайдет перестает действовать за пределами круга. Теперь им можно махать, сколько вздумается — ничего не произойдет, пока кончик умклайдета не войдет внутрь очерченного кольца. А когда войдет — появится женщина. Если умклайдет пройдет точно через середину круга — появится та самая женщина, на создание которой он запрограммирован. Если промах — появится другая женщина, более или менее похожая на нее.

Если же круга не сделать, то каждый взмах умклайдета будет порождать фантомов, причем от начала взмаха к концу они будут становиться все менее призрачными и более реальными. В конце взмаха на свет появляется полностью материальная девушка, совсем непохожая на ту, что описана в программе.

Но так бывает не всегда. Чем длиннее взмах, тем больше появляется фантомов и тем больше субстанции реальности тратится на них. В результате на полностью материальную девушку этой субстанции может и не хватить.

И тогда появляется фея. Воздушный фантом не может производить звуков. Он не пахнет, его нельзя осязать. Сквозь него можно пройти. Его даже не всегда можно увидеть.

Воздушный фантом не оставляет следов, он не отражается в зеркале и не отображается на фотопленке. Только глаз в минуту наибольшего сгущения фантома может заметить его.

Но зато воздушный фантом может мгновенно перемещаться на любые расстояния и преодолевать любые препятствия, появляться и исчезать по собственному усмотрению и менять свой вид и размеры, как ему вздумается.

Чем реальнее фантом, тем более доступен он органам чувств и тем менее он мобилен и способен к трансформациям метаморфозам.

Но любой, даже самый плотный фантом остается фантомом. Даже если его можно пощупать — его нельзя схватить. Рука, пусть с трудом, но пройдет сквозь тело фантома.

И сам фантом тоже не в состоянии взять в руки или надеть на себя что-либо материальное. Он не может сесть на стул и лечь на кровать, он не может даже идти по полу, ибо рискует просочиться сквозь него.

Спасает фантомов только то, что они умеют контролировать свое положение в пространстве. Это позволяет им сидеть и лежать на воображаемой плоскости и идти по ней, не вступая в контакт с материей.

Фея — тоже фантом, но она стоит на грани реальности, и она может перейти через эту грань.

Фея — это сотый фантом из ста. Фея должна держать в руках умклайдет. Она должна родить ребенка от материального мужчины. Но чтобы обрести такую возможность, она должна прикоснуться к каждому из девяноста девяти фантомов, созданных тем же взмахом умклайдета, что и она.

И она не должна терять из поля зрения своего создателя, ибо только у него она может взять бывший в работе умклайдет, который необходим фее, чтобы родить волшебника.

Волшебники рождаются от поцелуя. Волшебники рождаются маленькими, как дюймовочки. Матери дают им маленькие умклайдеты, которые могут порождать маленьких фей, а те — рождать новых волшебников.

А где-то есть ключи, которые позволяют маленькому волшебнику стать большим волшебником.

А где-то еще есть ключи, которые позволяют большому Волшебнику стать Великим Волшебником.

И есть пути и двери, которые выпустят Великого Волшебника из одной бесконечности в другую.

И тогда Великий Волшебник откроет семь новых ловушек, и новый Лабиринт наполнится людьми, магами, феями, фантомами и волшебниками.

Кто знает, зачем?

Бегство

— Пипл, что это было? — глухим шепотом спросила Лайка примерно через шесть часов после того, когда это было.

— Глюк, — сказал Гарри.

— Вот именно, — сказал Полбуханки.

Женька захохотала. Ее рассмешило построение этого двойного ответа, где слова Полбуханки можно было отнести как к вопросу Альки, так и к неизменному ответу Гарри на все вопросы.

Все, однако, решили, что это истерика, и бросились приводить Женьку в чувство. Тем более, что это и правда была истерика.

— Так, конкретно, — произнес Кир, не дожидаясь окончания этого процесса, — Аркаша, что ты вдел?

До этого они в течение шести часов обсуждали, кто что видел, но никто из этого обсуждения ни слова не запомнил.

Только теперь все успокоились — кроме Женьки, у которой была истерика.

— Женщину, — ответил Аркадий на вопрос Кира.

— Размеры?

— У мня глазомер плохой.

— Плевать мне на твой глазомер. Ногу ты видел?

— Кир, она была в километре от нас.

— А говоришь, глазомер плохой.

— Ты сам все видел.

— А если глюк?

— Тогда у всех глюк.

— Ладно, пойдем с другой стороны. Друг человека!