Великий понедельник - [16]
Аристарх огорчился. Но к нему уже подбегали его подчиненные. И тогда он обратил свой взор – суровый и деловитый – в небо.
В небе парила большая птица, более всего похожая на орла. Сперва она описывала круги над долиной. Затем птицу словно сдуло и отодвинуло на восток, и она стала кружить над Городом. Потом и от Города ее снесло, и она кружила в небе над Кедронским ущельем и над Масличной горой.
Центром ее кружения была одинокая смоковница, росшая недалеко от дороги – той самой, которая вела от Виффагии к вершине Масличной горы.
Глава третья
Под смоковницей
Третий час вечера
Большая и одинокая смоковница, которую орел избрал центром своего кружения в сумеречном небе, росла возле дороги на восточном склоне Масличной горы. Вдоль дороги, ведущей от Виффагии к Городу, росло много смоковниц и маслин. Но неподалеку от вершины Масличной горы справа от дороги начинался колючий кустарник, в одном месте которого был проход. Если путник сходил с дороги и проходил сквозь этот проход, то шагов через двадцать упирался в большую одинокую смоковницу. А дальше пути уже не было, потому что сразу за деревом неожиданно спускался крутой овраг. Так вот над этой одинокой смоковницей и кружил орел, лишь изредка взмахивая крыльями, но не теряя высоты. На западе он пролетал над Кедроном, на юге – над садами Гефсимании, а на востоке – то ли над Виффагией, то ли над Вифанией, то ли где-то посредине между ними.
Солнце уже скрылось в облаках над долиной, но луна еще не показалась, хотя наверняка встала уже из Мертвого моря и теперь поднималась по небосклону, чтобы вскарабкаться над отрогами Иерихонской пустыни и явиться наконец Масличной горе. И вот, одно светило ушло, другое еще не выступило, но свет от обоих, пурпурный с запада и золотой с востока, уже соприкоснулся на фиолетовом небе, и пурпур приветствовал золото, уступая место и передавая вахту.
Перед деревом на коленях сидел человек без бороды и без усов, но не римлянин, так как одет был в иудейскую одежду и лицо у него было далеко не римское. На молящегося этот человек не был похож, так как он не стоял на коленях, а сидел на них, откинувшись на пятки, и губы его ничего не шептали и не просили. Лицо его было совершенно бесстрастным, настолько бесстрастным, что все черты его – щеки, нос, подбородок, уши и даже лоб, – казалось, не только замерли, но стерлись и расплылись в какую-то плоскую маску. Пустыми были глаза, но взгляд их устремлен был на ветви смоковницы и в то же время как бы сквозь них. И в этой пустой устремленности еще меньше было жизни. Улыбка застыла на его лице, точнее, как бы примерзла к нему со стороны, потому что в отдельности ни губы, ни глаза не улыбались.
Странный человек сидел на коленях под странным деревом, потому что все ветки на нем были покрыты крупными зелеными листьями, хотя до лета было еще далеко и все росшие вдоль дороги смоковницы только еще начинали одеваться в мелкую, клейкую листву.
За спиной у человека, шагах в десяти от него, скрестив на груди руки, стоял Филипп. Тело его было неподвижным, но выпуклые влажные глаза бегали из стороны в сторону и сверкали в надвигающейся темноте. Ноздри широкого курносого носа раздувались, отчего морщилась переносица, и на большом покатом лбу то возникала, то исчезала продольная складка. Зубы покусывали то нижнюю, то верхнюю губу, топорща усы и выпячивая вперед густую курчавую бороду. Видно было, что Филипп переполнен чувствами и они вот-вот взорвут его изнутри.
Сидевший под деревом не мог видеть Филиппа. Но вот он стал перебирать пальцами левой руки, затем правая рука начала слегка оглаживать колено, потом чуть сгорбилась спина, и вслед за этим медленный голос произнес:
– Филипп?.. Если ты хочешь мне что-то сказать, то говори. А если нет – зачем стоишь у меня за спиной?
Филипп рванулся с места, подбежал к смоковнице и встал сбоку.
– Я тебе помешал? Прости меня. Я просто шел мимо… Помешал, конечно? – радостно тараторил Филипп.
– Когда я правильно сосредоточен, никто мне помешать не может, – отвечал ему сидевший под деревом. Он очень осторожно произносил слова, словно боялся потерять свою отрешенную улыбку. Взгляд его уже начал терять первозданную пустоту, и, чтобы избежать резкой перемены, человек бережно прикрыл глаза.
– Нет, помешал, я вижу! Ты молился, а я приперся и помешал. Прости меня, Толмид! – сокрушенно и еще более радостно бормотал Филипп.
– Повторяю, никто и ничто мне помешать не может, – не открывая глаз, продолжал тот, кого Филипп назвал Толмидом. – Я уже заканчивал. Я стал выходить из сосредоточения. И тут вдруг почувствовал: идут по дороге твои желания. Потом они свернули сюда и встали у меня спиной. Стоят и кричат мне в спину.
– Как ты догадался?! – торжествующе воскликнул Филипп. – Я действительно искал тебя. Потому что очень хочется рассказать тебе, именно с тобой поделиться…
– Говори, философ, – разрешил Толмид и впервые посмотрел на Филиппа.
И Филипп стал рассказывать.
Сперва он сообщил о том, что именно сегодня его разрозненные представления вдруг слились в единую и очень последовательную картину – так он выразился.
Жил-был Шут. Но никто из окружающих не знал этого настоящего его имени. Отец звал его Валентином, мать – когда Валенькой, когда Валькой. В школе называли его Валей.И только он сам знал свое истинное имя – Шут, гордился им, оберегая от чужих любопытных ушей и нескромных языков, носил его глубоко под сердцем, как самую большую тайну и самое сокровенное богатство, и лишь по вечерам, наедине с самим собой, дождавшись, пока родители лягут спать и не смогут нарушить его одиночество, заносил это имя в свой «Дневник».
Юрий Вяземский – писатель необычный. Необычны и темы его произведений. «Трудный вторник» – история жизни мальчика, которому было предсказано великое и одновременно страшное будущее – Понтия Пилата.Роман Юрия Вяземского принадлежит к числу тех редких произведений, где история и реальность переплетаются необыкновенно живо. Это позволяет читателю легко перенестись в другую эпоху и воспринимать жизнь исторических личностей как наших современников.
Мы продолжаем изучать российскую историю, русскую и зарубежную литературу, историю Европы и Америки, музыку и искусство различных стран и народов с помощью уникальной серии «Умники и умницы». Эти книг основаны на заданиях всероссийской гуманитарной телеолимпиады, которая уже более двадцати лет собирает у экранов не только школьников, но и их родителей.«Умники и умницы» — это реальная возможность поступить в МГИМО, проверить себя, подготовиться к сдаче ЕГЭ, заполнить пробелы в знаниях и расширить свой кругозор.Помните, самообразование — это основа основ всяческого обучения!***От автора fb2-версии: Книга адаптирована под читалки Alreader и CR2.
«Умники и Умницы» — всероссийская государственная телеолимпиада, собирающая уже более двадцати лет у экранов не только школьников, но и их родителей, где автор и ведущий Юрий Вяземский проверяет знания игроков, в области мировой истории и культуры. «Умники и Умницы» — олимпиада, которая может помочь осуществить мечту — поступить в МГИМО.«От Рюрика до Павла I. История России в вопросах и ответах» открывает цикл книг, основанных на телепередаче. У вас есть уникальный шанс проверить себя, подготовиться к сдаче ЕГЭ, заполнить пробелы в знаниях и расширить свой кругозор.
«От Пушкина до Чехова. Русская литература в вопросах и ответах» продолжает цикл книг, основанных на популярной телеолимпиаде «Умники и Умницы», в которой автор и ведущий Юрий Вяземский проверяет знание игроков в области мировой истории и культуры.«Умники и Умницы» – это реальная возможность поступить в МГИМО, проверить себя, подготовиться к сдаче ЕГЭ, заполнить пробелы в знаниях и расширить кругозор.
Очередной сборник полюбившейся серии посвящен Древнему миру — одному из самых увлекательных разделов истории человечества. Эта скрытая во тьме тысячелетий эпоха полна тайн и загадок, удивительных, а подчас и невероятных фактов.Кроме того, автор уделяет особое место библейской истории Ветхого и Нового Заветов.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Эта история произошла в реальности. Её персонажи: пират-гуманист, фашист-пацифист, пылесосный император, консультант по чёрной магии, социологи-террористы, прокуроры-революционеры, нью-йоркские гангстеры, советские партизаны, сицилийские мафиози, американские шпионы, швейцарские банкиры, ватиканские кардиналы, тысяча живых масонов, два мёртвых комиссара Каттани, один настоящий дон Корлеоне и все-все-все остальные — не являются плодом авторского вымысла. Это — история Италии.
В книгу вошли два романа ленинградского прозаика В. Бакинского. «История четырех братьев» охватывает пятилетие с 1916 по 1921 год. Главная тема — становление личности четырех мальчиков из бедной пролетарской семьи в период революции и гражданской войны в Поволжье. Важный мотив этого произведения — история любви Ильи Гуляева и Верочки, дочери учителя. Роман «Годы сомнений и страстей» посвящен кавказскому периоду жизни Л. Н. Толстого (1851—1853 гг.). На Кавказе Толстой добивается зачисления на военную службу, принимает участие в зимних походах русской армии.
В книге рассматривается история древнего фракийского народа гетов. Приводятся доказательства, что молдавский язык является преемником языка гетодаков, а молдавский народ – потомками древнего народа гето-молдован.
Герои этой книги живут в одном доме с героями «Гордости и предубеждения». Но не на верхних, а на нижнем этаже – «под лестницей», как говорили в старой доброй Англии. Это те, кто упоминается у Джейн Остин лишь мельком, в основном оставаясь «за кулисами». Те, кто готовит, стирает, убирает – прислуживает семейству Беннетов и работает в поместье Лонгборн.Жизнь прислуги подчинена строгому распорядку – поместье большое, дел всегда невпроворот, к вечеру все валятся с ног от усталости. Но молодость есть молодость.
Фарисеи, Рим, ученики Христа — вот три силы, сошедшиеся в Иерусалиме под весенним небом в понедельник последней недели перед Воскресением Господним. И у каждой из этих сил — свои Истина и Цель…Феерический роман Юрия Вяземского окунает читателя в обстановку, живую настолько, что окружающая жизнь отступает куда-то в сторону…
Роман «Великий Любовник: Юность Понтия Пилата» продолжает знаменитый цикл, раскрывая перед читателем яркую эпоху Римской империи, еще далекой от своего падения. Здесь правят с помощью жестоких, но таких изящных интриг, когда поэзия может стать орудием, а любовь — поводом для казни.Это продолжение романа-свасории из «Трудного вторника», начатого автором в первых книгах — «Детство Понтия Пилата. Трудный вторник» и «Бедный попутай, или Юность Пилата. Трудный вторник».
«Бедный попугай, или Юность Пилата» — это воссозданная история великой и развращенной империи, раскрытая автором с шокирующей прямотой. Что без труда позволяет читателю не только перенестись в ту эпоху, но и найти параллели с современностью.Это не только продолжение цикла «Сладкие весенние баккуроты», но и истории жизни мальчика, будущего Прокуратора Понтия Пилата, начатой автором в книге «Детство Понтия Пилата. Трудный вторник».