Великий океан - [17]

Гедеон стоял в стороне, на обледенелом голыше камне. Мятая скуфья монаха покрылась изморозью, серебристая парчовая дорожка непривычно белела поверх темной рясы. Он отслужил молебен и, не снимая епитрахили, пришел из недостроенной церкви прямо на берег. Стояла на пристани и Серафима. Укрывшись медвежьей шкурой, в длинном холщовом сарафане, высокая, сильная, она глядела поверх голов провожающих на белые гребни волн. В черных, широко открытых глазах затаилась тоска...

Павел закрыл журнал, положил в сундучок, где хранились мореходные инструменты, сел, устало распрямил спину. Каютка маленькая, стоя не поднять головы.

Вахта его кончилась, сейчас наверху Лещинский, но Павел не ложился. Первое самостоятельное плавание, трудный, нехоженый путь. Опасности не страшили, привык к ним с тех пор, как научился ходить. Хотелось справиться, показать пример старым, опытным воякам. Многие из них все еще недоверчиво косились... Борьба бодрила. Казалось, что он один способен выполнить такую задачу. Беспокоило другое. Последние дни он видел, что Баранов почти не говорил, ходил согнутый, угрюмый. Ночью просыпался, шарил под подушкой, где лежали ключи от лабаза, долго ворочался. Наказания за проступки усилились. Страх перед правителем нарастал, иной раз трепетали даже привычные к жестокостям промышленные.

Начинался скорбут. Больных уже было больше десятка. Чтобы заставить двигаться, правитель придумал для них занятие: топтать дорожки в неглубоком снегу. По двое, держась за руки, брели они от столба во дворе крепости, оставляя на пушистой белизне неровные, петляющие следы. На постройке церкви и на верфи работало теперь вдвое меньше людей. Гедеон таскал самые тяжелые бревна, уходил всегда последним. Снова вблизи крепости появились индейцы. Шепотом передавалось известие, что ночью видели за мысом огни неизвестного судна...

В тонкие борта била волна, скрипела мачта. Сквозь плохо прогнанную дверь каюты прорывался ветер, слышно было, как свистел в снастях.

Павел развернул карту, долго глядел на ломаную линию материка, на рифы и островки, помеченные вдоль всего берега. Карта была неточной, промеров никто не делал, близость земли увеличила опасность плавания. Вчера ветер прижал судно настолько близко к островам, что пришлось несколько раз менять курс, чтобы не попасть в береговое течение. Вся команда, Лещинский и Павел не отдыхали ни минуты.

Лещинский советовал уйти подальше в море. Если заштилеет, сильная зыбь погонит на камни, без ветра нельзя будет лавировать с такой малой парусностью. В плавание напросился он сам. Когда-то, служа еще компании Ласточкина, ходил на бриге до Ванкуверовых островов. Он скромно, с достоинством предложил Баранову свои услуги. После гибели Якутата, истории с 0Кейлем держался понуро, говорил тихо и печально, словно потерял близких людей.

Поеду, господин правитель,сказал он вечером.Скудные свои возможности к делу приложу... Самому искусному навигатору неведомые воды бывают губительны.

Целый час просидел Павел в каюте над картой. Придет время, он закончит корабль, сделает промеры, составит настоящую карту, свою, русскую, пошлет в Санкт-Петербург. «Штурман Павел Прощеных»,прочтут в адмиралтейств-коллегий. А в навигаторских классах по ней будут решать задачи кораблевождения у далеких неизведанных земель.

На мостике было мокро и холодно. Судно зарывалось форштевнем в серо-зеленые волны, верхушки их заливали палубу. Ветер был по-прежнему ровный, поднялись и посветлели тучи. За сутки прошли всего двадцать немецких миль. Теперь попутный ветер поможет наверстать упущенное. Павел приказал убрать рифы на гроте.

Команду подает вахтенный начальник,спокойно сказал стоявший у румпеля Лещинский.

Павел живо обернулся, посмотрел на помощника и вдруг покраснел. С первого раза не понравился ему покорный, со скрытой насмешкой, круглолобый Лещинский.

Здесь только один начальник, сударь! ответил он сухо и отошел в сторону.

С полной оснасткой «Ростислав» пошел круче, волны обдавали его пузатую палубу, намок и обледенел до половины кливер. Земля теперь виднелась совсем близко, усилился ветер.

После полудня встретили стадо морских котов. Поздней осенью они покидают лежбища и уходят а море. Громадная серая масса колыхалась до самого горизонта. Протяжный, несмолкающий рев заглушал посвисты ветра. Впереди стада держалось множество отдельных котов«секачей» старых крупных самцов.

Вся команда столпилась у борта. Зрелище было привычное, но всегда волнующее. Дорогой зверь, бесчисленное богатство. Матросы, Павел, не отходя, следили за движением стада. Низенький боцман с морщинистым красным лицом громко сопел и без конца вытирал ладонью заросшую волосом шею. Один только Лещинский не поддался общему возбуждению. Он глядел на прояснявшуюся каемку неба вдали, хмурился. Крик котов предвещал ненастье. Раза два, не выпуская румпеля, доставал из-за пазухи зрительную трубу, торопливо шарил по пустынному океану.

Неожиданно пошел снег. Густая пелена укрыла небо, не видно стало парусов. Кругом была белая секущая муть, где-то позади замирал рев котов. Потом он затих совсем. Скрипела рея, глухо плюхались волны, свистела колючая снежная крупа.