Великий Новгород в иностранных сочинениях. XV — начало XX века - [8]

Ганзейская контора в Новгороде была основана еще в доганзейский период и включала два двора — Немецкий и Готский, который арендовали немецкие купцы Готланда. Они находились на Торговой стороне вблизи Ярославова дворища.

Как уже отмечалось в исторической литературе, после потери Новгородом независимости и присоединения его к Московскому государству характер взаимоотношений между новгородцами и ганзейскими городами стал стремительно меняться не в лучшую сторону. Экономические контакты некогда суверенного города с зарубежьем теперь определялись генеральной стратегией великого князя Ивана III и напрямую зависели от его внутри- и особенно внешнеполитического курса. Включение Новгорода в состав Московского государства было не единовременным актом, а длительным процессом. Поэтому его отношения со странами Балтийского региона, а позднее с Англией, в которых одними из основных были вопросы торговли и торговых привилегий, во многом велись как бы сквозь призму отношений Москвы с Новгородом, при этом Москва стремилась ослабить его экономические позиции.

В 1487 году между Ганзой и Москвой был подписан новый торговый договор, предусматривавший возобновление торговли на условиях, которые, по-видимому, не отличались от условий договора 1472 года, заключенного с Ганзой еще независимым Великим Новгородом. Этот договор зафиксировал изменения в статусе международного положения Москвы: впервые подобный договор был заключен не с Новгородом, а с Русским государством. Договор менял порядок торговли новгородцев: в Новгороде ликвидировались привилегии ганзейцев в торговле солью, медом, сукном. Таким образом, русско-ганзейские отношения косвенно были направлены в русло ограничения новгородской независимости.

Срок действия договора был рассчитан на 20 лет, но 6 ноября 1494 года случилось событие, которое ошеломило и потрясло Ливонию и Германию. Немецкое подворье в Великом Новгороде по приказу великого князя было ликвидировано, все его обитатели арестованы, а их имущество конфисковано. Мотивы, которыми при этом руководствовался великий князь Московский, до сих пор представляют загадку для историков. Разобраться с ними сложно прежде всего из-за противоречивых показаний источников. Русские летописи сообщают, что обитатели подворья понесли кару за «обиды», причиненные «на Колывани» (в Ревеле) послам великого князя и русским купцам.

По мнению Н.А. Казаковой, причины закрытия Немецкого двора в Новгороде заключались в стремлении правительства Ивана III к ограничению привилегий ганзейцев и созданию благоприятных условий для заграничной торговли русских купцов, в первую очередь в Ливонии. Она отмечает также, что, закрывая ганзейский двор, великокняжеское правительство высказывало тем самым свой протест против поступка ревельских властей, совершенного на основе признанной обеими сторонами юрисдикции. Следовательно, оно фактически заявляло о своем отныне несогласии с этой юрисдикцией.

М.Б. Бессуднова рассматривает эту акцию Ивана III в контексте развития отношений Московского государства с империей. По ее мнению, неудачный исход посольства к Максимилиану Габсбургу в 1492–1493 годах для великого князя, сделавшего ставку на тесные паритетные, скрепленные династическим браком отношения со Священной Римской империей, означал полный афронт. Чтобы сохранить лицо, правитель, претендующий на «цесарское» достоинство, должен был произвести ответный удар, который эхом отозвался бы по Европе. Закрытие ганзейского двора в Новгороде и стало таким ответом.

После закрытия в Великом Новгороде Немецкого подворья и ареста ганзейских купцов в Ливонии стали распространяться слухи о скором начале войны с Россией. Это заставило магистра Ливонского ордена Вольтера фон Плеттенберга предпринять превентивные меры, в том числе разведывательного характера. По его поручению фогд Нарвы Конрад Штрик заслал на русскую территорию своих лазутчиков (vorspeers). Об одном из них он писал магистру, что он, «уповая на помощь единого только Господа, скрытно направился в Новгород… ради того, чтобы эта страна и ваша честь имели надежные сведения о своих купцах и вовремя получали известия о предприятиях и намерениях русских». При этом он просил «позволить этому нашему служителю в вашем городе привозить и увозить, покупать и продавать свои товары; после того как он сможет воспользоваться нашей дружеской просьбой, он сумеет, не вызывая подозрений, бывать в Новгороде». Таким образом, речь шла не о простом лазутчике, а о внедрении тщательно законспирированного агента, которому предстояло действовать в Новгороде на протяжении длительного времени.

Донесения ливонских агентов свидетельствуют о том, что они были не только вхожи к посаднику, но и общались с присланными из Москвы боярами. В них неоднократно отмечались факты получения информации от русских, и в первую очередь от новгородцев. По мнению М.Б. Бессудновой, это «можно объяснить лишь неприятием новых порядков, которые были установлены в бывших владениях вольного Великого Новгорода московскими властями, в частности, перераспределением земельных владений и расселением там служилого московского дворянства… Недовольство создавшимся положением в Новгороде определенно присутствовало и создавало благоприятные условия для действий ливонских разведчиков».