Великий Новгород в иностранных сочинениях. XV — начало XX века - [20]

17 марта мы оставили город Новгород, по справедливости называемый Великим. Город сей ныне находится в сильном упадке, ибо более половины домов и других строений сгорело и число жителей весьма уменьшилось в сравнении с прежним; многие из них разбежались, другие погибли от чумы, от меча и голода. Из оставшихся жителей ежедневно многие умирают с голоду, угнетающего весьма сильно не только Новгород, но и все Великое Княжество Новгородское, воеводство Псковское и другие города, так что в нескольких местах русские употребляют разную нечистую пищу, даже человеческое мясо.

Кроме сего оставшиеся в Новгороде жители обременены были содержанием гарнизона; они также должны были нести все издержки, затраченные шведами во время переговоров на съезде. Издержки эти простирались на значительную сумму денег по причине дороговизны и расстояния мест одно от другого; кроме сего многие из людей, доставляющих припасы, перемерли и погибли дорогою от холода, бедности и других бедствий. Мы, едучи из Глебова, дорогою видели там и сям много человеческих трупов и павших лошадей, растерзанных зверями.

Автором этого описания был казначей и гофмейстер нидерландского посольства Антонис Хутеерис. Он был также автором двадцати выполненных с натуры рисунков, гравюры с которых были напечатаны в его путевых заметках в 1619 году. Они представляют собой главным образом виды местностей и населенных пунктов, среди которых Николо-Вяжищский монастырь, виды новгородских деревень, курная изба, гать через болото, рисунок которой является редчайшим и древнейшим изображением бревенчатых гатей, характерных для северных лесов. Рисунки Хутеериса подробны, реалистичны и достаточно точны, они позволяют расширить наши знания о русской архитектуре XV–XVI веков и представить первоначальные ныне утраченные постройки монастыря, в частности Никольский собор и одну из древнейших в России трапезных.

Смута начала XVII века вызвала пристальный интерес в Европе и породила обширную литературу о России. Ее создателями были профессиональные военные, дипломаты, священнослужители, ученые и купцы из Германии (К. Буссов, М. Шаум), Франции (Ж. Маржере, П. Делавиль), Англии (Г. Бреретон), Польши (С. Жолкевский, Н. Мархоцкий, С. Маскевич, С. Кобержицкий), Голландии (И. Масса, Э. Геркман), Швеции (П. Петрей, М. Ашаней, Ю. Видекинд). Иностранные сочинения фиксировали и описывали прежде всего ключевые события новгородской истории. В XV веке таким событием было его покорение Москвой, в XVI веке — опричный разгром. В XVII веке воображение иностранцев поразил единственный в многовековой истории Новгорода его успешный штурм, предпринятый шведскими войсками в июле 1611 года.

Его довольно подробно описал очевидец событий немец Матвей Шаум — полевой священник в войске Я. Делагарди. Он писал, что неожиданное и быстрое «новгородское взятие» может показаться «странным и невероятным» не только потому, что «Москва и Новгород были сильны перед целым светом, но и потому еще, что Его Величество, король шведский, долго был в согласии с русскими и несколько лет помогал им противу общего врага, поляков… Новгородцы почитали себя довольно сильными и умными для защищения самих себя и не помышляли, как трудно удержать старый полуразвалившийся дом».

Таким же «странным и невероятным», идущим вразрез с известной поговоркой казалось это событие другим иностранцам. П. Петрей объяснял быструю победу шведского оружия личными качествами шведского полководца: «отважной храбростью и неустрашимым сердцем». Олеарий писал о том, что «в 1611 году шведский полководец Яков де ла Гарди… доказал ему (Новгороду. — Г. К.) ничтожество его поговорки о великом могуществе». А. Мейерберг заметил, что «1611 год показал, что великие громады, один раз обрушившись, уже никогда потом не в состоянии подняться, как бы придавленные собственной тяжестью». Г. Шлейссингер сообщил о том, что «в 1611 году граф де ла Гарди счастливо Новгородом овладел, и город полных семь лет состоял под королевским шведским управлением, пока, наконец, в соответствии с заключенными трактатами господа шведы не отступились от него добровольно».

В поэтической форме взятие Новгорода шведами и сопутствующие ему обстоятельства описал Ю. Видекинд в латиноязычном стихотворении, в котором он сравнил подчинение Новгорода власти Делагарди с его покорением Иваном III.

Много веков для людей был Новгород чуду подобен.

Мощью своей даже Рим был ему равен едва ль.

Властью, богатством гремя, знаменитый строеньем обширным,

Сильный в бою, процветал в торге с Европою он.

Был для соседей грозой, и не раз вырывалось со стоном

Робкое слово у них — полный почтенья вопрос:

Кто против Бога пойдет? На тебя кто, Новгород, встанет?

Может ли кто одолеть недруга так же, как ты?

Так говорили тогда, но можно ли с Богом равняться?

Разве не то же, что дым, мира богатства и мощь?

Первый тебя Базилид научил покорности москам,

Гордую власть отцов силой заставив отдать.

Сломлена доблесть была. Верховный священнослужитель,

Будто святыню блюдя, вред тебе тяжкий нанес:

Московита сумел убедить, чтобы тот с казной увозимой

Всех горожан увел, верою чуждых ему.