Великий мертвый - [36]

Можно было, конечно, обратиться за советом к Аламиносу, но падре Хуан Диас хорошо знал, как строго бдит Королевское картографическое управление за соблюдением секретности, — за длинный язык штурманам сносили головы легко и быстро… как капусту.

Он промучался три дня, в бессчетный раз проверяя каждую цифру, и с инквизиторской дотошностью сверяя положение каждого перышка на каучуковом мяче. Однако вывод был столь же математически строг, сколь и беспощаден: берег, на котором они высадились — не Индия.

«А как же Иерусалим?» — мелькнула непрошеная мысль, но падре тут же ее отогнал и быстро завернул мяч в большой кусок полотна. Побежал вдоль по улице, отыскал крытый пальмовыми листьями навес главного штурмана армады Антона де Аламиноса, ввалился внутрь, привычно благословил его и осторожно развернул свою обклеенную перьями теорию.

Главный штурман заинтересованно хмыкнул, тронул индейский мяч пальцами, узнал очертания материков… и как обжегся.

— Вы… сделали?

Хуан Диас кивнул.

— Я этого не видел, — решительно тряхнул головой Аламинос. — Все. До свидания. У меня дела.

— Значит, все правильно?.. — обмер падре.

Штурман замер.

— Зачем вам неприятности, святой отец? — наконец-то выдавил он. — Вы же не мальчишка. Должны понимать…

— Я… я ни-че-го не понимал, пока вот это не увидел… — чуть истерично хохотнул падре.

Аламинос подошел и дружески положил ему руку на плечо.

— Сожгите это и забудьте. Вот и все.

Падре издал булькающий звук и отер с лица крупную слезу.

— Знаешь, Аламинос… я шел сюда, поближе к Иерусалиму восемнадцать лет… — и вдруг разрыдался… в голос. — Боже!.. Восемнадцать лет!.. Все — коту под хвост!

* * *

Личное письмо Его императорскому Величеству Кортес писал четыре дня. Он знал, что рискует, в нарушение всех правил прыгая через голову аделантадо Веласкеса и даже Королевской Асьенды[21]. Но и вечно оставаться в мальчиках на побегушках не желал. Он уже сейчас видел шанс разом встать в один ряд с губернаторами Кубы, Эспаньолы и Ямайки.

Понятно, что шанс нужно было подкрепить золотом, и Кортес проделал колоссальную работу. При помощи ребят Берналя Диаса, он уговорил солдат отказаться от своих долей в пользу Короны и теперь отсылал в Кастилию почти все дары Мотекусомы. И что это были за дары! Роскошные, воистину королевские плащи из перьев колибри и кецаля, золотой диск размером с тележное колесо и сотни золотых же статуэток и украшений на сорок с лишним тысяч песо. Такое подношение Корона не заметить не могла. А значит, не могла не заметить и самого Кортеса.

Но главная изюминка была в том, что Кортес отплыл с Кубы уже ПОСЛЕ обретения Веласкесом титула аделантадо, и, следовательно, эта экспедиция была абсолютно легальной! Даже, случись разбирательство, Веласкес не стал бы настаивать на том, что Кортес присоединил новые земли и выслал Короне ее часть добычи вопреки закону — себе дороже.

Более того, теперь Кортес, как легальный первопроходец, мог смело присвоить все сделанное до него пиратскими экспедициями Эрнандеса и Грихальвы! И ни тот, ни другой до самой смерти не посмеют напомнить о своих открытиях, ибо тогда их, — бравших золото и рабов без разрешения Короны, а, следовательно, не плативших пятины, — ждет суд и виселица.

Теперь Кортесу оставалось получить одно — победу. Ту самую победу, после которой даже мысль о судебной расправе над бывшим «висельником» всем кажется кощунственной. Ту самую победу, что мгновенно возносит ее творца на самый верх установленной Господом власти над людьми.

* * *

Выслушав исповедь бывшего губернаторского мажордома, падре Хуан Диас принял решение мгновенно.

— Я отправлюсь на Кубу вместе с вами, Диего.

— Вы?! — обомлел Ордас. — Но почему?

Падре невесело усмехнулся. Чтобы объяснить, почему он более не хочет оставаться в этой дикой чужой стране посреди бескрайнего океана, ему пришлось бы начинать с того дня, когда он, вопреки заповедям Христовым, поклялся — достигнуть священного Иерусалима или умереть.

— Лучше скажи, чем я могу вам помочь, Диего.

— Судно-то мы захватим, — посерьезнел Ордас, — но нам нужен штурман.

— Подойдите к Гонсало де Умбрии, — мгновенно отреагировал падре. — Он согласится.

Ордас обомлел.

— Умбрия?! Вы уверены?

Падре кивнул. Ничего более, памятуя о святости исповеди, он сказать не мог.

А потом началось ожидание. Уже вышла в Кастилию нагруженная золотом каравелла. Уже число недовольных, собранных Ордасом, достигло сорока с лишним человек, а условного сигнала все не было. И лишь на четвертый день к Хуану Диасу подошел матрос.

— Сегодня после заката, — только и произнес он.

Падре кивнул и начал собираться: книга путевых записей, изрядно поношенное, но чистое белье да кошелек с двадцатью песо — больше ему никогда и не было нужно. Дождался сумерек и, следуя инструкции Ордаса, взял пустую корзину и вышел в западные ворота города — как бы к реке, помыться. Прошел берегом, быстро миновал заросли местной колючки и оказался в заранее оговоренном месте — на просторной утоптанной поляне. Огляделся и недоверчиво хмыкнул; он и не думал, что желающих вернуться так много.

— Успели… — подошел к нему Ордас и развернулся к ожидающим приказа сообщникам. — Все на месте. Теперь — в лодки.