Великий мертвый - [11]
Воцарилась тишина. Капитаны уже видели, что Кортес их уел. Потому что главное правило конкистадора «не отступать» родилось вовсе не из амбиций, а из понимания простого факта: испугайся дикаря хотя бы один раз, и тебя начнут бить на каждой стоянке.
— Но мне нужна поддержка. По меньшей мере, человек сто.
Капитаны молчали. Нет, опытные воины глаз не отводили, но, даже понимая всю правоту Кортеса, плясать под его дудочку здесь никто не собирался.
Кортеса, вошедшего в реку на суденышке Гинеса Нортеса — самом маленьком, а потому самом проворном из всех, берега встретили ревом раковин и труб и грохотом барабанов.
— Диего! — нервно позвал Кортес. — Диего де Годой!
Никто не отзывался.
Кортес разъяренно огляделся по сторонам, нашел королевского нотариуса лежащим на палубе под защитой массивного деревянного борта и едва удержался, чтобы не вытащить его за шиворот.
— Диего де Годой! — распрямившись и стараясь выглядеть в глазах врага неколебимым, сквозь зубы процедил Кортес. — Немедленно идите сюда!
Нотариус прижался к борту еще отчаяннее.
— Они всех нас убьют!
Кортес распрямился еще сильнее.
— Вы хотите, чтобы я сообщил в Королевскую Аудьенсию, что вы отказались исполнить свой долг?
Королевский нотариус всхлипнул, заворошился и, проклиная все на свете, покинул убежище. Кое-как встал рядом, трясущимися руками развернул загодя подготовленный текст и, бросив на Кортеса затравленный взгляд, начал:
— Мы, подданные Их Высочеств доньи Хуаны и ее благородного сына дона Карлоса… никогда и никем непобежденных… усмирителей варваров…
— Хватит! — остановил его Кортес и развернулся к Агиляру. — Переводи!
Агиляр торопливо, надрывая голос, что-то зашепелявил, а Кортес пересчитывал нахлынувших мавров. Их действительно было порядка двух тысяч, но против двух сотен обученных войне с дикарями солдат им было не устоять.
«Вопрос потерь… — подумал он. — Все это вопрос потерь времени… и если я не успею обойти все побережье до того, как Веласкес пришлет мне замену по всем правилам, все пропало!»
— … и если вы не позволите нам сойти на берег и набрать воды, а напротив, неразумно атакуете, вина за убийство падет на вас… — выдохнул нотариус. — Подпись: Эрнан Кортес.
— Все? — развернулся к нему Кортес.
— Все.
Кортес махнул рукой штурману, тот отдал короткое распоряжение матросу, и над суденышком взвился флаг «Всем причалить». Моряки принялись ловить ветер, в идущих за ними на буксирах набитых солдатами шлюпках отпустили канаты, и берега буквально взорвались барабанным грохотом.
Кортес быстро стащил сапоги, обул плетеные альпаргаты[13], подбежал к борту и, дождавшись, когда аркебузы дадут первый залп, спрыгнул в воду.
Что такое воевать без поддержки конницы, они ощутили мгновенно.
— Сантьяго Матаморос! — орали конкистадоры, призывая на помощь главного покровителя своей далекой земли.
— Сантьяго Матаморос! — кашляя и сплевывая воду, орал и сам Кортес.
Но их сбрасывали и сбрасывали обратно в реку, и, до тех пор, пока стоящие на палубе стрелки из аркебуз не сделали добрый десяток залпов, на сушу выбраться не удавалось. И лишь когда все они встали на земле обеими ногами, мавры неспешно отступили к лесу, — как оказалось, в засеки.
— Эрнан! Что теперь делать?! — наседали старшие команд. — Как их оттуда выбить?!
— И где этот чертов Авила?!
— Что вам Авила?! — хрипло огрызался Кортес. — Вы свою работу делайте!
Он понятия не имел, где пропадает единственный согласившийся поддержать его атаку капитан, — самый, пожалуй, молодой из всех.
— В атаку, кастильцы! Бей нечестивых!
Но все было без толку. Без поддержки кавалерии и пушек силы были равны, а едва они заходили в лес, как тут же становилось явным превосходство мавров. А потом подоспел Алонсо де Авила.
— Алонсо вперед! — взревел Кортес.
Алонсо попробовал, но стрелы, словно стаи саранчи, так и сыпались на его солдат, и не прошло и четверти часа, как отступил и этот отряд. И тогда Кортес зарычал, стараясь не пригибаться под ливнем яростно свистящих стрел, подбежал к высокому, приметному дереву на опушке и вытащил меч.
— Годой! — заорал он. — Где ты, черт тебя дери?!
Не дожидаясь, когда нотариуса приведут, несколько раз взмахнул мечом, сделал на дереве три широкие зарубки и, плюнув на приличия, со всех ног рванул назад, под прикрытие подчиненных.
— Все видели?!
— Все-е… — нестройно выдохнули конкистадоры.
— От имени Их Высочеств доньи Хуаны и ее благородного сына дона Карлоса я, Эрнан Кортес, их слуга и вестник, извещаю, что Их Высочества являются королями и сеньорами здешних земель. Все слышали?!
— Все-е…
— Где этот чертов нотариус?! Быстро его ко мне!
Военный вождь Иц-Тлакоч проводил взглядом спешно уходящий к берегу реки отряд кастильцев, дал знак отбоя, подозвал писаря и жестом приказал ему достать бумагу из агавы и перо.
— Великий Мотекусома, — не теряя ни секунды, начал диктовать он. — Это я, Иц-Тлакоч, которого ты назвал своим другом, посылаю тебе весть.
Писарь быстро вычертил ряд вертикально расположенных значков и замер.
— Как Ты сказал, выполняя Твою просьбу, Иц-Тлакоч запретил мертвецам, которых Ты называешь четвероногими, а в Чампотоне зовут кастиланами, ступать на сушу и увидел, что переводчик у них пуглив, как олень. Иц-Тлакоч думает, переводчик был рабом.
Это даже не сенсация. Это новое мировоззрение и новое мироощущение. Оказывается, мы, люди, намного моложе, чем представляли себе раньше. И всю историю человечества можно окинуть одним взглядом…Поистине шокирующая книга Андрея Степаненко с удивительной легкостью и доказательным изяществом обрушивает, казалось бы, незыблемые исторические аксиомы. Вы всегда думали, что человечество возникло 100 тысяч лет назад? Заблуждение! Гомо сапиенс хозяйничает на земле всего-то 5 тысяч лет! Думаете, что распад общего для всей планеты языка завершился 15 000 лет назад? Нет, это произошло в 1250 году нашей эры – по историческим меркам, совсем недавно, «только что»! Эти и другие выводы полностью переворачивают наш взгляд на всемирную историю.
Сотни женщин мечтают исполнить каждое его желание, а сотни мужчин, не раздумывая, пожертвуют жизнью, чтобы он остался с ними.Такова видимая часть полученного вчерашним аспирантом биофака Александром Никитиным странного наследства.Есть и невидимая: вся администрация маленького северного города — от милиции до мэра — спит и видит его за решеткой, а местная золотопромышленная мафия — в гробу.Но главное, никто, кроме самого Александра, даже не пытается разобраться в причинах массового психоза, охватившего городок...
Историю пишут победители. Но меня больше интересует мнение тех, кого победители «выдавили за кадр». Поэтому роман местами антиисторичен.Летописцы уготовили Амру ибн аль-Асу иную, чем в романе, судьбу: проигрыш в мятеже, спасение жизни ценой униженного выставления своих ягодиц на волю победителя, долгую жизнь в позоре и смерть в своей постели.Странная судьба для человека, вышедшего на Византию с 2500 воинов, спасшего родину от голода, а мусульман от физического исчезновения, давшего исламу толчок по всей Северной Африке, а затем и далее — на Сицилию и в Испанию, посмевшего отказать халифу и решительно вставшего на защиту покоренных народов от грабежа.
О северных рубежах Империи говорят разное, но императорский сотник и его воины не боятся сказок. Им велено навести на Севере порядок, а заодно расширить имперские границы. Вот только местный барон отчего-то не спешит помогать, зато его красавица-жена, напротив, очень любезна. Жажда власти, интересы столицы и северных вождей, любовь и месть — всё свяжется в тугой узел, и никто не знает, на чьём горле он затянется.Метки: война, средневековье, вымышленная география, псевдоисторический сеттинг, драма.Примечания автора:Карта: https://vk.com/photo-165182648_456239382Можно читать как вторую часть «Лука для дочери маркграфа».
Москва, 1730 год. Иван по прозвищу Трисмегист, авантюрист и бывший арестант, привозит в старую столицу список с иконы черной богоматери. По легенде, икона умеет исполнять желания - по крайней мере, так прельстительно сулит Трисмегист троим своим высокопоставленным покровителям. Увы, не все знают, какой ценой исполняет желания черная богиня - польская ли Матка Бозка, или японская Черная Каннон, или же гаитянская Эрзули Дантор. Черная мама.
Похъёла — мифическая, расположенная за северным горизонтом, суровая страна в сказаниях угро-финских народов. Время действия повести — конец Ледникового периода. В результате таяния льдов открываются новые, пригодные для жизни, территории. Туда устремляются стада диких животных, а за ними и люди, для которых охота — главный способ добычи пищи. Племя Маакивак решает отправить трёх своих сыновей — трёх братьев — на разведку новых, пригодных для переселения, земель. Стараясь следовать за стадом мамонтов, которое, отпугивая хищников и всякую нечисть, является естественной защитой для людей, братья доходят почти до самого «края земли»…
Человек покорил водную стихию уже много тысячелетий назад. В легендах и сказаниях всех народов плавательные средства оставили свой «мокрый» след. Великий Гомер в «Илиаде» и «Одиссее» пишет о кораблях и мореплавателях. И это уже не речные лодки, а морские корабли! Древнегреческий герой Ясон отправляется за золотым руном на легендарном «Арго». В мрачном царстве Аида, на лодке обтянутой кожей, перевозит через ледяные воды Стикса души умерших старец Харон… В задачу этой увлекательной книги не входит изложение всей истории кораблестроения.
Слово «викинг» вероятнее всего произошло от древнескандинавского глагола «vikja», что означает «поворачивать», «покидать», «отклоняться». Таким образом, викинги – это люди, порвавшие с привычным жизненным укладом. Это изгои, покинувшие родину и отправившиеся в морской поход, чтобы добыть средства к существованию. История изгоев, покинувших родные фьорды, чтобы жечь, убивать, захватывать богатейшие города Европы полна жестокости, предательств, вероломных убийств, но есть в ней место и мрачному величию, отчаянному северному мужеству и любви.
Профессор истории Огаст Крей собрал и обобщил рассказы и свидетельства участников Первого крестового похода (1096–1099 гг.) от речи папы римского Урбана II на Клермонском соборе до взятия Иерусалима в единое увлекательное повествование. В книге представлены обширные фрагменты из «Деяний франков», «Иерусалимской истории» Фульхерия Шартрского, хроники Раймунда Ажильского, «Алексиады» Анны Комнин, посланий и писем времен похода. Все эти свидетельства, написанные служителями церкви, рыцарями-крестоносцами, владетельными князьями и герцогами, воссоздают дух эпохи и знакомят читателя с историей завоевания Иерусалима, обретения особо почитаемых реликвий, а также легендами и преданиями Святой земли.