Великий лес - [18]

– Это мой отец. Вот этот, в черной рамке. Умер, услышал Марын хрипловатый голос.

Сванссон посмотрел на дату газеты, которую выбросил в мусорный бак какой-то турист, потом сложил газету и спрятал в карман брюк.

– У тебя есть еще хотя бы доллар? – спросил он через минуту. – Я должен позвонить домой. Умер мой отец, а я его единственный сын. Он оставил мне фирму, и я должен ею заняться, потому что иначе все развалится.

Марын вытащил из брючного ремня последние две банкноты, которые оставил на случай большого голода.

Петер взял деньги и пошел в мотель, чтобы куда-то там позвонить. Его не было полчаса, & когда он вернулся, Марын уже знал, что перед ним другой человек.

– Завтра мне сюда пришлют деньги на дорогу домой. Мне очень жаль, но придется возвращаться.

Он сел рядом с Марыном, взял в руки гитару и запел ту самую балладу, которую пел всегда. Но Марыну показалось, что что-то в нем, в Марыне, разбилось навсегда. Он позволил бесстыдно себя обмануть. Он не путешествовал с Петером ни в какую «страну счастья», а только в страну иллюзий и детских мечтаний. На планету под названием Земля они не прилетели и У Вселенной, а родились тут, остались родными детьми этого шара, веками управляемого общими для всех законами. Это попросту было везение, что им позволили дольше, чем другим, остаться в детстве. Они могли бродяжничать вдоль автострад и считать, что "И ничто не разделяет, что они создают какой-то новый мир, наполненный дружбой и братством. Они были только сообществом чудаков, которому позволили существовать взрослые люди. О каждом из них в один прекрасный день вспомнит мир взрослых, какая-нибудь большая фирма, магазинчик, контора, какая-нибудь районная призывная комиссия, какая-нибудь отчизна. Тех, кто слишком глубоко ушел в мир сказок, где-то там ждала больница для наркоманов, полицейский, какая-нибудь тюрьма, какой-нибудь могильщик, который на деньги взрослых людей даст им дешевый гроб и потихоньку похоронит. Его и Петера одурманил поход по горам, но если сказать правду, то в них давно сидит грязь, потому что ни одна большая фирма не может существовать без грязных делишек, а он, Марын, тоже готовит себя к грязной профессии. Как он мог позволить обмануть себя до такой степени, что очутился на краю измены, вдруг вообразив, что Петер чистый, а он грязный и что он сможет пройти по жизни, охраняя свою душу от зла. Никогда больше он не позволит внушить себе, что существует борьба добра со злом. Добро просто переходит в зло, а зло переходит в добро. Кто-то должен быть плохим, чтобы у кого-то другого было впечатление, что он хороший. Не бывает цветов без кучи дерьма, не бывает бифштекса без убитого быка.

Утром они переселились в шикарные комнаты мотеля. Владелец, толстый турок, низко кланялся Петеру, хотел дать ему свою рубашку. Однако этого уже не требовалось, потому что вечером за Петером приехал автомобиль и привез чистые рубашки, костюм, галстук и даже парикмахера, который остриг его длинные волосы.

Петер предложил Марыну место в машине, но Марын отрицательно и молча покрутил головой. А когда машина увезла Петера, Марын выбежал за ней на автостраду и, грозя кулаком, крикнул: «Ты, сукин сын! Не отдал мне мои два доллара!» Потом он две недели укладывал тротуарные плитки перед мотелем и за полученное вознаграждение смог уехать в сторону дома на шикарном автобусе. Несколькими днями позже, прежде чем пересечь границу своей страны, он тоже дал отрезать свои длинные золотые волосы и, вставая с парикмахерского кресла, с презрением на них наступил. Это был глупый жест, ведь его пострижение произошло в другом месте и не сейчас.

Дома он утаил историю с Петером. Но детектор лжи и очередные тесты, которым он подвергся, должно быть, открыли в нем какую-то новую черту или просто шрам от той трещины. Однажды его пригласил к себе человек, которого он считал своим начальником, посмотрел на него с каким-то новым интересом, а потом вручил паспорт и адрес магазина велосипедов на Дапперстраат, где требовался продавец. С этих пор он уже никогда не слышал баллады о правде, которую должен был принести ветер, и только теперь из-за шума леса ему показалось, что он снова ее слышит.

Однако это было недолго. В конце концов он заснул, все меньше чувствуя боль, пульсирующую в руке.

Его разбудил Хорст Собота, который принес на деревянном подносе завтрак – хлеб с маслом, яичницу и стакан молока. Увидев большое солнечное пятно, разлившееся посреди комнаты, Марын понял, что полдень уже миновал.

– За молоком для тебя я ходил в деревню, – похвастался Хорст. – Тебе нужны силы, Юзва.

– Ночью у меня, похоже, была температура. Мне показалось, что я понял язык леса. Я слышал в этом доме женский плач. Эта рана, видно, заживает не очень хорошо. Сейчас, наверное, у меня тоже температура...

Хорст задумался:

– Это хорошо, что лес начал с тобой разговаривать. Может, он скажет тебе больше, чем Изайяшу Жепе или мне.

Он заставил его съесть завтрак. Потом Хорст снова принес миску с водой, Марын насыпал в нее немного марганцовки. Собота снял бинт и промыл рану, которая немного нагноилась по краям.