Великий Ганди. Праведник власти - [27]

Секретарь и губернатор по этому поводу были настроены весьма скептически, но вскоре их скептицизм развеялся, как дым.

Некоторое время после возвращения в Индию Ганди по приглашению Гокхале гостил у него в Пуне. Казалось, между этими двумя людьми не было ничего общего, что могло бы их объединить. Один был преуспевающим профессором, ведущим зажиточный образ жизни, другой — мыслителем-аскетом. Но их роднили общие взгляды на мирное развитие освободительного движения в Индии и стремление к независимости Индии.

Профессор Гокхале понял, что Ганди умеет повести за собой простых людей и подчинить их своей воле. Он ценил в Ганди умение дозировать энергию масс, не допуская переход к насильственным действиям. Гокхале считал, что только Ганди в состоянии установить связь индийской элиты с народом, которой ей так недоставало. Профессор, однако, опасался, что с годами взгляды Ганди могут стать радикальнее, о чем, по мнению Гокхале, свидетельствовала и книга Ганди «Хинд сварадж», которую он оценил как «поспешный плод незрелой мысли». Поэтому Гокхале, желая поближе присмотреться к своему другу, посоветовал ему в течение первого года не организовывать политических кампаний, а жить «с широко открытыми глазами, но с закрытым ртом».

Ганди изложил наставнику план основать в Гуджарате ашрам (обитель) и, поселившись там, посвятить себя служению родине. Одобрив этот план, Гокхале обещал найти ему финансовую поддержку. Он представил Ганди членам умеренного общества «Слуги Индии», которые могли дать необходимые средства, но они не нашли с Ганди общий язык, и он не стал вступать в общество.

Еще находясь в Южной Африке, Ганди обратил внимание на волнения в Махараштре, Западная Индия, возглавляемые Локаманьей Тилаком. Его арестовали и приговорили 22 июля 1908 года к 6 годам каторжных работ. Тогда более 100 тысяч жителей Бомбея провели шестидневную всеобщую политическую стачку. Правда, путем репрессий и реформ британским властям удалось сбить революционный подъем 1906–1907 годов в Индии.

После непродолжительного пребывания в Раджкоте для встречи с родственниками Ганди направился в Шантиникетон — «обители спокойствия», к Рабиндранату Тагору, великому поэту Индии, лауреату Нобелевской премии. Тот предоставил колонистам из Феникса, прибывшим с Ганди из Южной Африки, отдельное помещение. Ганди приехал туда к ним в вагоне третьего класса, чтобы послушать, что говорит простой народ. В ашраме он преподавал его обитателям искусство готовить и подбирать пищу для здоровья тела и духа.

Тагор принял Ганди как самого близкого человека и назвал его «махатмой». С тех пор это имя прочно закрепилось за ним, несмотря на все протесты Ганди против собственного культа. Титул «махатма» означает «великая душа», причем сам Ганди этого титула не принял, считая себя недостойным его.

Тагор познакомил Ганди с народным университетом в Шантиникетоне, который создал на свои средства, продемонстрировал большую библиотеку, лаборатории, опытные поля и мастерские. Ганди быстро нашел общий язык с преподавателями и студентами. С разрешения Тагора он попытался передать им навыки самообслуживания и опыт совместного ведения хозяйства.

У Тагора Ганди застала печальная весть о смерти Гокхале, последовавшей 19 февраля 1915 года. Ему пришлось срочно покинуть Шантиникетон. Проводив своего покровителя и наставника в последний путь, Ганди отправился в Гуджарат.

25 мая 1915 года под Ахмадабадом Ганди основал обитель, которую назвал «Сатьяграха ашрам». Название ашрама свидетельствовало о том, что мысль о проведении кампании гражданского неповиновения против британцев в Индии все больше завладевала Ганди. Сначала в ашраме поселились 25 человек, живших по особому уставу, где главным были самопожертвование и личная скромность. Ганди считал, что национальный лидер, решивший участвовать в сатьяграхе, не должен ставить себе в заслугу служение народу и требовать за это почет, поскольку «служение без скромности есть эгоизм и самомнение».

Когда Ганди принял в число равноправных обитателей ашрама семью «неприкасаемых», он, с точки зрения правоверных индуистов, совершил страшное святотатство. Религиозные чувства руководителей индуистской общины были оскорблены. Они с возмущением отвернулись от Ганди: ведь он покушался на святое святых — на кастовый строй. Точно так же руководство Русской православной церкви осудило Льва Толстого за его «новое христианство». Теперь Ганди уравнял в правах презренных мусорщиков с людьми из высших каст, знать с чернью. Ни один политический деятель тогдашней Индии не решился на столь смелый шаг, опасаясь быть проклятым своими сторонниками. Это под силу было только Ганди с его непререкаемым моральным авторитетом.

Из-за случая с семьей «неприкасаемых» многие спонсоры отказались далее финансировать ашрам. Положение спас один текстильный фабрикант, который потом стал другом Ганди. Он внес сумму, которой хватило на год существования, а потом страсти улеглись.

В вопросе о «неприкасаемых» Ганди и не думал отступать. Он заявил: «Если мне докажут, что постыдная система „неприкасаемых“ присуща индуистской религии, то я открыто восстану против самого индуизма». Здесь проявился подлинный гуманизм Ганди, равно как и его политическое чутье. «Я бы скорее предпочел, чтобы меня изрезали на куски, — утверждал он, — чем не признавать своих братьев из отверженных сословий… Я не желаю возрождаться, но если мне это суждено, я желал бы возродиться среди отверженных, дабы разделять их позор и посвятить свой труд их освобождению».