Великий Галеотто - [6]

Дон Северо. Но в сумерках ничего не видно!

(Подходит, подает ему руку и пристально смотрит на него. Теодора и Мерседес разговаривают в стороне. В сторону.)

Он не в себе, почти плачет, а плачут только дети и влюбленные.

(Громко.)

Где же Хулиан?

Теодора. Пишет письма.

Эрнесто (в сторону). Однако он испытывает мое тер­пение!

Дон Северо. Я пойду к нему. Обед как обычно?

Теодора. Чуть позже.

Дон Северо (потирает руки, глядя на Эрнесто и Теодору. Про себя). Ну, приступим к делу!

(Вслух.)

Прощайте!

Теодора. Прощайте!

Дон Северо (в сторону). Будь не я, если...

(Уходя, бросает взгляд украдкой.)

(Дамы сидят на диване. Эрнесто стоит.)

Мерседес (к Эрнесто). Вы к нам сегодня не заходи­ли?

Эрнесто. Нет.

Мерседес. И к Пепито тоже?

Эрнесто. И к Пепито не заходил.

Мерседес. А он там один.

Эрнесто (в сторону). И пускай!

Мерседес (Теодоре таинственно и серьезно). Мне нужно с тобой поговорить наедине...

Теодора. Наедине?

Мерседес (так же, как и раньше). Да, об очень серьезных вещах.

Теодора. Так говори.

Мерседес. Это не простой разговор.

Теодора (тихо). Не понимаю.

Мерседес (в сторону). Смелее!

(Нежно пожимает ей руку. Теодора смотрит на нее с недоумением.)

Вели ему уйти.

Теодора. Изволь.

(Громко.)

Эрнесто, окажите мне услугу.

Эрнесто. С величайшим удовольствием!

Мерседес (в сторону). Более чем с удовольствием.

Теодора. Зайдите к Пепито... Но может быть, я вас затрудняю своим поручением?

Эрнесто. Ничуть.

Мерседес (в сторону). Какая готовность!

Теодора. Спросите... возобновил ли он абонемент на нашу ложу в Королевском театре.

Эрнесто. Я иду.

Теодора. Благодарю вас, Эрнесто.

Эрнесто. Не стоит!

(Идет в глубину сцены.)

Теодора. Прощайте!

(Эрнесто уходит.)

Какое-то важное дело? Я встревожена, Мерседес. Эта таинственность... Что случилось?

Мерседес. Нечто серьезное.

Теодора. Кого же это касается?

Мерседес. Вас.

Теодора. Нас?

Мерседес. Хулиана, Эрнесто и тебя.

Теодора. Всех троих?

Мерседес. Да, всех троих.

(Теодора изумленно смотрит на Мерседес. Пауза.)

Теодора. Ну, говори скорее!

Мерседес (про себя). Наживешь неприятности!.. Но надо взять себя в руки, хотя положение щекотливое.

(Вслух.)

Видишь ли, Теодора, наши мужья — братья. Мы все носим одну фамилию и должны помогать друг другу делом и советом... Это понятно. Сегодня я предлагаю тебе поддержку, а завтра, если понадобится, мы прибегнем к вашей.

Теодора. На это можешь всегда рассчитывать, Мерседес. А теперь говори.

Мерседес. До сих пор, Теодора, я не решалась, но сегодня Северо сказал мне: «Так не может продолжаться. Задета честь моего брата, которая мне так же дорога, как моя собственная, и мне тяжело. Я слышу намеки, вижу улыбочки, опущенные взоры. Надо положить этому конец, слухи повергают меня в отчаяние!»

Теодора. Дальше!

Мерседес. Я продолжаю.

(Пауза. Мерседес пристально смотрит на Теодору.)

Теодора. Что за слухи?

Мерседес. Знаешь, нет дыма без огня.

Теодора. Есть или нет — не знаю. Но я с ума схожу...

Мерседес (в сторону). Бедняжка! Мне ее жаль.

(Вслух.)

Неужели ты еще не поняла?

Теодора. Нет.

Мерседес (в сторону). Как недогадлива.

(Громко и выразительно.)

Он сделался посмешищем.

Теодора. Кто?

Мерседес. Твой муж!

Теодора (порывисто вскакивает). Хулиан? Чушь! И негодяй тот, кто это говорит.

Мерседес (успокаивает ее и снова усаживает рядом с собой). Значит, в Мадриде много негодяев. Все так говорят!

Теодора. Это клевета! Но почему? Почему об этом говорят?

Мерседес. Тебя это тревожит?

Теодора. Конечно. Я не понимаю...

Мерседес. Теодора, ты очень молода. В твои годы легко оступиться. А после приходится каяться. Ты все еще не понимаешь? Неужели?

Теодора. Нет. Да и как понять, когда речь не обо мне.

Мерседес. Речь идет об одном негодяе и об одной даме.

Теодора (тревожно). Как ее зовут?

Мерседес. Ее зовут...

Теодора (останавливает). Впрочем, что нам до ее имени?

(Теодора отодвигается от Мерседес, а Мерседес придвигается к ней. Следует подчеркнуть чувство отвращения у Теодоры и назойливое покровительство Мерседес.)

Мерседес. Мужчина — негодяй и изменник, он требует, чтобы женщина из-за часа блаженства разбила всю свою жизнь. Позор мужа, несчастье семьи, всеобщее презрение... А Бог карает голосом совести!

(Они уже на противоположном конце дивана. Теодора избегает прикосновения Мерседес, отклоняется всем телом и закрывает лицо руками: она наконец поняла.)

Позволь мне обнять тебя, Теодора.

(В сторону.)

Бедняжка. Как ее жаль!

(Вслух.)

Этот человек недостоин тебя.

Теодора. О чем ты? О чем ты говоришь? Кто этот мужчина? Неужели...

Мерседес. Эрнесто.

Теодора. Ах!

(Пауза.)

А женщина — я? Не так ли?

(Мерседес утвердительно кивает головой. Теодора встает.)

Выслушай меня, хоть ты и гневаешься. Я не знаю, кто хуже: свет, сочинивший сплетню, или ты, передавшая ее мне. Да будут прокляты уста, изрыгающие клевету! Да будет проклят негодяй, который ее измыслил! Ложь так гнусна и позорна, что я должна сейчас же забыть о том, что слышала! Господи, я и вообразить не могла! Я видела, что он несчастен, и полюбила его, как брата. Хулиан был его покровителем...

(Останавливается, смотрит на Мерседес и отворачивается. В сторону.)

Как она смотрит! Нет, я буду хвалить при ней Эрнесто. Боже мой, я должна притворяться!