Великий еси Господи… Жизнь и проповедь святого Гавриила Ургебадзе, исповедника и юродивого - [30]

На этой встрече, когда я подумала, что отец Гавриил пьян, он говорил про три больших испытания. Когда у меня случилось первое большое испытание, я была уже в монастыре. Как-то я отлучилась в Тбилиси и решила поехать к отцу Гавриилу, поговорить с ним, спросить совета. Это был праздник Преображения, Святейший служил в храме, а отец Гавриил там чудил. Во время службы я все хотела к нему подойти, а надо сказать, что от этого испытания я была в очень удрученном состоянии, была какая-то безвыходность. Настолько я хотела прийти к нему и спросить совета, что, думаю, без этого не могло бы быть никакого разрешения этой ситуации. И вот я собираюсь в храме к нему подойти, а он как-то ускользает – от этого мне становится еще хуже. Прямо подхожу к отцу Гавриилу, а он буквально исчезает: стоит, и уже нет его, как будто ангел его покрывал, и вдруг он где-то в другом месте храма оказывался. Не может человек вот так перемещаться, надо же несколько шагов сделать и пройти, а вот он здесь, и вдруг его здесь нет. Думаю: «Боже мой, Господи, какая я грешная, что даже вот хочу попросить молитвы отца Гавриила, и никак». Я уже отчаялась, смирилась, думаю, все, стою молюсь, и вот редко так бывает, когда чувствуешь себя очень близко к Господу. Стою так у Столпа[22], прислонилась к нему, и в это время отец Гавриил подходит сзади и говорит: «Какое счастье быть близко с Богом», – и с такой любовью! Мне стало так хорошо, так легко на душе! Я физически чувствовала, что эта любовь, эта благодать, эти его слова проходили через ум, сердце и тело, через все. Он разрешил мою проблемную ситуацию, я поняла, что он молится за меня, а он понял, что мне было очень плохо. Как будто куда-то все улетело, ничего не случилось, как будто и не было никаких испытаний, и я начала даже благодарить Бога: «Господи, как я Тебе благодарна за такое испытание!» А отец Гавриил тогда дал мне понять, что нужно было уповать не на него, а на Господа. После службы я летела как на крыльях. Каждое Преображение я переживаю этот случай, вспоминаю. И как только у меня начинаются какие-нибудь искушения или испытания, всегда вспоминаю его предупреждение о том, что будут очень большие испытания, но через Церковь, через Господа все разрешится.

Рассказ Звиада Ониани

Однажды я был на литургии в Ольгином монастыре, расположенном недалеко от монастыря Самтавро, где жил отец Гавриил. И вот я поехал в Ольгин монастырь, отстоял литургию, после чего пошел к отцу Гавриилу, – он был у себя в келье один. Я пришел, отец Гавриил говорит: «Вот, сейчас ты после службы голодный, я тоже голоден. У меня есть кукурузная каша», то есть кукурузная крупа, вода и все остальное для приготовления каши. А я обычно после 12 ночи под воскресенье ничего не ел на случай, если буду причащаться, либо даже если не собирался причащаться – хотя бы чтоб просфору принять натощак, то есть и правда был голоден. На плите стояла сковородка, отец Гавриил что-то мне говорил и параллельно брал крупу, соль, еще что-то и так небрежно сыпал в эту сковороду, словно это был мусорный ящик. Приготовил кашу и говорит: «Давай покушаем». Достал из тумбочки глубокие тарелки, два черпака каши положил мне, два – себе. А он же не ел почти, но себе всегда накладывал. Потом он достал большую пачку крупнозернистой соли, взял целую горсть и насыпал в свою кашу. Я думаю: «Зачем ему столько соли?», а потом решил: «А, он же все равно не кушает, чего ему…» Отец Гавриил взял еще горсть соли и уже мне в кашу насыпал, а потом еще и вторую горсть добавил мне в тарелку! И вот у меня в тарелке два черпака каши и две горсти соли. «Давай, перемешиваем», – говорит. Я думаю, наверное, он хочет меня проверить, как я его люблю, могу ли ради него две горсти соли съесть. Отец Гавриил зачерпнул одну ложку из своей тарелки, как будто в рот занес, но так же полной вынес эту ложку, ничего не съел. Потом повернулся и поставил свою тарелку обратно на тумбочку: «Я потом покушаю». И стал в книгах, которые лежали на тумбочке, копаться, немного отвернувшись от меня. Я уже психологически настроился съесть свою кашу с солью, взял одну ложку, съел – очень вкусно! Никакой лишней соли, как раз в меру. Я съел все до конца. А он, пока я ел, все в книгах ковыряется. Как только я съел последнюю ложку, отец Гавриил повернулся, взял тарелку, посмотрел так хитро: «Соли же мы в меру положили?».

Потом я уже стал анализировать – мол, хорошо, вкуса я не почувствовал, но эти две горсти соли же в организм попали, значит, было бы логично, чтобы я захотел пить. Но этого не было! Я даже не вспомнил про питье. Обычно, когда я захожу домой, автоматически беру из холодильника воду. Хочу пить или не хочу, но хотя бы глоток выпиваю. И вот так же я вернулся тогда домой, по привычке взял воду, и мне в голову приходит мысль: «Зачем мне вода, я же пить совсем не хочу». До сегодняшнего дня не могу понять, что тогда случилось.

Один раз я написал что-то типа молитвы, некоторое такое восхваление Господа. Иногда ко мне приходит муза, и вот только один раз было, когда я что-то написал на религиозную тему. Написал это произведение, почитал, решил, что хорошо получилось; мне понравилось. Потом подумал: чтобы никакой ошибки не было, вдруг я какие-то каноны нарушил или догматическая какая ошибка, пойду к отцу Гавриилу, попрошу прочесть и сказать свое мнение. Я думал, что ко всему готов: он скажет это, он скажет так, он скажет сяк, он сделает это, хоть даже чайником мне по башке даст, – ко всему готов. Я пришел и сказал: «Я тут кое-что написал, отец Гавриил, прочтите, пожалуйста, чтобы ошибки не было». Он говорит: «Прочти сам вслух». Я прочел. Отец Гавриил слушал и, когда я закончил читать, говорит: «А ну еще раз почитай». Я подумал, что ему, наверное, понравилось: второй раз просит почитать. Я второй раз почитал, и он мне тихо так говорит: «Там спички лежат, подожги эту бумагу», то есть лист, где написано мое произведение. Я ко всему был подготовлен, но не к этому. «Подожги», – говорит. Я взял спичку, поджег эту бумагу и держу ее в руке. Огонь уже доходит до пальцев. «Отец Гавриил, что делать с бумагой?» – говорю. А он: «Брось вниз», а на полу ДСП лежит. Я говорю: «Пожар будет». И вдруг он на меня так посмотрел… Он иногда по-другому смотрел, всей своей мощью: «Ты пожар тогда увидишь, когда Звиада зажжешь». То есть когда свое эго подожжешь.