Великий де Голль. «Франция – это я!» - [45]

Морозная и мрачная московская зима с ее короткими днями не улучшала настроения генерала. Жизнь французской делегации скрашивали лишь культурные мероприятия. Это были прежде всего экскурсии по Кремлю, который произвел на де Голля большое впечатление. А 3 декабря, как писал сам глава Временного правительства в своих мемуарах, «мы любовались прекрасным балетом в Большом театре»{281}. Напомним, что Большой театр только в августе 1944 года вернулся из Куйбышева (Самары), куда труппа была эвакуирована в начале Великой Отечественной войны. «Прекрасным балетом» была «Жизель», а заглавную партию в ней танцевала Галина Уланова, в ту пору еще никому не известная на Западе. 4 декабря после присутствия на мессе во французской католической церкви – костеле Людовика на Малой Лубянке – де Голль проехал по московскому метро от «Площади революции» до «Бауманской». Его особый интерес вызвала архитектура и освещение станций{282}. 6 декабря французские гости смотрели концерт Краснознаменного ансамбля песни и пляски в Доме Советской армии. 9-го, в особняке Игумнова, председатель Временного правительства наградил французскими орденами и медалями бойцов эскадрильи «Нормандия-Неман».

Интересное воспоминание о де Голле во время визита в Москву в 1944 году оставил присутствующий на переговорах молодой Никита Сергеевич Хрущев. Он писал: «Де Голль вел себя гордо, держался достойно, не гнул спины и не склонял головы, а ходил как человек, проглотивший аршин. Внешне он производил впечатление человека необщительного, даже сурового»{283}.

Сам же глава Временного правительства внимательно присматривался к Сталину. Он так охарактеризовал советского вождя в своих мемуарах: «Сталин был одержим жаждой власти. Измученный боязнью заговоров он был вынужден скрывать свое истинное лицо, жить без мечтаний, жалости, искренности, видеть в каждом человеке препятствие или угрозу. Все его действия сводились лишь к маневрированию, подозрительности и упорству. Революция, партия, государство, война были для Сталина удобными случаями и средствами господства. Он достиг его, всемерно используя все уловки толкования марксизма и суровость тоталитаризма, запуская в игру сверхчеловеческие дерзость и коварство, порабощая или ликвидируя других.

Сталин остался один на один с Россией. Он воспринимал ее как мистическую, более сильную и стойкую, чем все теории и режимы. Он любил ее по-своему. А она в ужасный момент истории приняла его как царя и терпела большевизм как средство существования»{284}.

Несмотря на такую нелицеприятную характеристику, данную Сталину, де Голль всегда помнил о том, что именно этот человек стоял во главе СССР, победившего фашистскую Германию. В марте 1953 года, будучи частным лицом, в разгар «холодной войны», генерал отправил заместителю председателя Совета народных комиссаров Молотову скорбное послание: «В момент кончины генералиссимуса Сталина я прошу принять вас лично и правительство СССР мои самые глубокие соболезнования. Имя Сталина навсегда останется связанным с воспоминанием о великой общей битве до победного конца, которую вели народы СССР, Франции и других союзников»{285}.

Во время советско-французских переговоров в декабре 1944 года в Москве Сталин произнес одну фразу: «В конечном счете все побеждает смерть». Она запала де Голлю в память навсегда. А на переговорах стороны все-таки нашли компромиссное решение по «польскому вопросу». В результате в ночь с 9 на 10 декабря был подписан Советско-французский договор о союзе и взаимной помощи, что принесло большое удовлетворение обеим сторонам. Настало время расслабиться и поздравить друг друга. Несмотря на ранний час, Сталин пригласил всех присутствующих к столу. Он поднял бокал «за Францию, которую теперь возглавляют решительные и непоколебимые руководители, и пожелал ей стать великой и могущественной»{286}.

После тостов за скорейшую победу над врагом и здравиц, французы торжественно вручили свои подарки, проделавшие вместе с ними столь долгую дорогу. Де Голль преподнес Сталину старинную гравюру работы художника Демаре, изображавшую прием Петра Великого королем Людовиком XV. При этом Гарро пояснил, что гравюра была взята из Версальского дворца и что для ее передачи советской стороне потребовалось принятие специального декрета Временного правительства. Кроме того, Сталину были подарены настольные часы оригинальной работы с «невидимым механизмом» и 6 бутылок коньяка 1859 года, взятых из государственной коллекции старинных французских вин. Министр иностранных дел Франции Жорж Бидо преподнес Молотову столовую посуду из серебра{287}.

10 декабря французская делегация начала свой обратный путь. На вокзале перед посадкой в поезд, следующий в Баку, глава Временного правительства Франции заявил: «Несколько дней, проведенные нами в Советской России, будут, я полагаю, отмечены в истории этой войны, и я думаю, даже в тех деяниях, которые совершат бок о бок объединенные нации в условиях мира для блага всех людей. Да здравствует Советская Россия»{288}. Улетая из столицы Азербайджана, де Голль обратился уже лично к Сталину, отправив ему следующую телеграмму: «Покидая территорию Советского Союза, где видны его военные усилия и размеры жертв, которые он несет ради победы, я хочу выразить Вам, господит маршал, свою искреннюю благодарность за прием, оказанный Советским правительством, и живейшее удовлетворение, которое я испытываю вместе с правительством и французским народом, пактом о взаимной помощи, который мы только что заключили.