Великий час океанов. Том 1 - [14]

Обо всем случившемся в дальнейшем можно рассказывать, не прибегая к писательской выдумке, ибо все до мельчайших подробностей описано в старинных книгах. Вахтенные матросы на палубе «испанца» нисколько не обеспокоились появлением крохотного, неказистого люгера; о его приближении было доложено капитану, но тот даже не удосужился выйти из каюты, где играл в карты.

Все свободные от вахты матросы спали в кубрике или чинили дырявые робы. Лишь вахтенные, свесившись через борт, смотрели на суденышко, козявкой прилепившееся к борту галиона. Что им надо, этим оборванцам? Наверное, хотят выклянчить остатки провизии, ничего иного просто невозможно было себе вообразить.

– Эй! Чего вы хотите?

Ответы были неразборчивы. Может показаться странным, что вахтенный офицер галиона не заподозрил ничего дурного. Из рассказа мы узнаём, что он вторично послал предупредить капитана и сейчас ожидал приказаний.

Все последовавшее затем произошло очень быстро в типичной для флибустьеров манере. На планширь галиона наброшены «кошки», нападающие мгновенно оказываются на палубе, вахтенные перебиты, не успев поднять тревоги; флибустьеры кидаются на корму, и вот уже капитан с изумлением видит наставленный на него пистолет. Три минуты спустя Пьер Легран громогласно возглашает с юта сбежавшемуся экипажу галиона:

– Пороховой погреб наш. При малейшем сопротивлении взлетите на воздух!

Испанцы были поражены еще больше, чем их капитан, ибо не видели рядом с галионом никакого судна: люгер, продырявленный хирургом, затонул в считанные минуты. Мгновение спустя весь экипаж захваченного корабля был загнан в трюм.

Из шикарной каюты в кормовой пристройке показывается, озираясь в недоумении, почтенный седовласый сеньор – вице-адмирал. Оказалось, что этот галион не обычный корабль, а капитана (флагман) флота, доверху набитый богатствами и провизией, вооруженный пятьюдесятью четырьмя орудиями. Пираты были вне себя от радости, но Пьер Легран держал их в железной узде: нельзя было допустить, чтобы они накинулись, как звери, на еду и вино.

– Готовиться к маневру!

С помощью нескольких испанцев флибустьеры обрасопили реи, и галион взял курс на Эспаньолу. Легран выбрал для стоянки тихую, уединенную бухточку, где выгрузил пленников: «Катитесь ко всем чертям!» Те немедля двинулись в глубь леса. Несколько добровольцев остались на борту у пиратов марсовыми.

Никаких подробностей не известно о состоявшемся в бухте совете. Известно лишь, что на нем было принято самое поразительное в истории флибустьерства решение.

Галион подобных размеров и с таким мощным вооружением мог бы стать в руках разбойников грозной плавучей крепостью, способной взять любую добычу и навести страх на все Карибское море. Он один был равен целому флоту. Но нет. Захватившие его пираты порешили отправиться на нем... в Европу.

Пьер Легран тут же взял курс на Францию и без приключений прибыл в Дьепп. Деньги, вырученные от продажи груза и самого галиона, были поделены между участниками так, что никто не остался в обиде. Легран осел в Дьеппе, где зажил как богатый буржуа – заветная мечта всех прошлых и нынешних уголовников. Что стало с его людьми, источники не указывают, но позволительно думать, что многие из голосовавших с капитаном за возвращение в родные пенаты остались на родине.

История эта наделала много шуму. В Дьеппе тысячи зевак собрались поглазеть на захваченный галион, и зрелище его побудило немалое число рыцарей фортуны отправиться во Флибустьерское море. Испанские власти в обеих Америках попытались было скрыть позорную сдачу капитаны, но высаженному экипажу незадачливого судна нельзя было заткнуть рот, к тому же вести об этом подвиге французов текли из Европы. Флибустьеры, даже самые никудышные, чувствовали себя в ореоле славы – будто болельщики после победы любимой футбольной команды. Подвиг собратьев прибавил им отваги, и они, словно оводы, кинулись жалить галионы.

«Выгнать пиратов с Эспаньолы» было первой реакцией испанцев, для которых это гнездилище ворогов в самом сердце их владений стало подлинным бельмом на глазу. Плохо информированные, они не видели разницы между буканьерами и флибустьерами и накинулись поначалу на мирных охотников. Высадив несколько десантов, они перебили несколько сот буканьеров ночью, когда те спали.

Карательная операция вызвала буйную ярость среди специалистов по заготовке мяса, которые были еще и отменными стрелками. На острове развернулась подлинная война на уничтожение, но буканьеры, действовавшие мелкими мобильными группами и применявшие партизанскую тактику, быстро взяли верх. Испанские плантации были сожжены, фермы разрушены, жители небольших поселков в глубине острова истреблены все до последнего. Гарнизоны и наспех вооруженные испанские ополченцы оказались бессильны против умелых охотников, мгновенно исчезавших в лесу, откуда их ружья били без промаха.

Тогда власти приняли другое решение: «Систематически уничтожать весь скот на острове, чтобы задушить пиратов голодом». Эта тактика поначалу оказалась более эффективной, поскольку буканьерам было куда труднее защищать одичавших животных, нежели испанцам свои плантации. Несмотря на чувствительные контратаки, испанцы упорно продолжали уничтожать все живое, не щадя даже диких собак; за два года живность на острове была выбита настолько, что большое число буканьеров было вынуждено сменить профессию. Цифр, хоть как-то характеризующих эту бойню, мне обнаружить не удалось, однако примерно половине буканьеров пришлось покинуть остров. Испанцам в конечном счете это не принесло никакой выгоды, поскольку буканьеры влились в ряды своих постоянных заказчиков – флибустьеров.