— Эта чернушка очень забавна, — обратилась за спиной Эмотан к своей соседке графиня ла Ланс. — Она могла бы чрезвычайно украсить мой загородный дом. Ей можно было бы поручить ухаживать за павлинами или причесывать собачек. Жаль, что девчонку нельзя купить. Впрочем, я попрошу сеньора ди Сикейра привезти мне из Бенина такую же смешную и черную.
— О дорогая кузина, тебя всегда посещают счастливые мысли, — живо откликнулась супруга герцога де Сильва. — Если ты не будешь возражать, то я присоединю к твоей просьбе свою. Пусть капитан и для моих собачек привезет маленькую Эмотан.
Услышав свое имя, Эмотан обернулась и радостно посмотрела на красивых белых женщин. Ведь девочке не могло прийти в голову, что о ней говорят, как о вещи, которую можно купить на рынке, продать, приставить к павлинам или собачкам. Графиня ла Ланс ответила Эмотан лучезарной улыбкой и, глядя на ее сияющее лицо, проговорила:
— Солнце жжет немилосердно. Как бы нам, милая кузина, не стать такими же черными, как эта дурочка, — графиня расправила свешивающуюся над ложей шелковую ткань.
И как раз в это время громко запели трубы: на трибунах появился король. Он прошел в центральную ложу и опустился в кресло с высокой спинкой, стоящее под алым бархатным балдахином. По бокам кресла сели Жоан и Асоро, за ними выстроилась личная охрана короля.
Аффонсо подал знак распорядителю турнира, одиноко стоявшему на поле. Распорядитель сорвал с головы шлем. Заиграли трубачи — и на поле выехали шестьдесят всадников. Их встретили рукоплесканиями. Рыцари выглядели внушительно. Поверх начищенных до блеска доспехов накинуты плащи, замысловатое шитье которых повторялось на чепраках и седлах; шлемы украшены разноцветными перьями; на длинных, перевитых лентами копьях покачивались вымпелы с гербами и девизами. Герои объехали поле по кругу, затем выстроились шеренгой перед ложами, разом подняли на дыбы коней и склонили к земле копья. Герольды громко выкликали имена и гербы рыцарей, готовых в честь повелителя Португалии и прекрасных сеньор показать свою силу и ловкость.
Состязание открыл турнир — сражение между двумя партиями. Оружием турнира являлись меч и палица. Едва лишь трубы пропели сигнал, как площадь сотряслась от топота конских копыт. Отряды сомкнутым строем понеслись навстречу друг другу. Каждый из участников наметил себе противника и спешил встретиться с ним. В воздухе замелькали мечи, восьмигранные палицы с грохотом обрушились на шлемы, дико заржали привыкшие к схваткам кони.
Бой продолжался долго. Если вначале, повинуясь своим капитанам, отряды, придерживаясь правил стратегии, нападали друг на друга, в зависимости от обстоятельств, сомкнутым или рассыпным строем, то теперь все спуталось, превратилось в бешеную схватку, мало чем отличающуюся от подлинного сражения. Сверкающие лезвия высекали искры, звон стали заглушался воинственными криками, а звук, издаваемый падающими на землю телами, закованными в латы, — ржанием грызущих друг друга коней.
Когда солнце начало клониться к закату, судьи подали знак к окончанию боя. Недавние противники с истинно рыцарской любезностью приветствовали друг друга, и прощальными взмахами поднятых вверх мечей закончился первый день состязаний.
На второй день были назначены парные бои, в которых с особой очевидностью должно было проявиться умение каждого участника владеть оружием.
Первыми на поле встретились пешие воины. Их доспехи имели особую форму и заканчивались короткими стальными юбочками. В таких доспехах можно было ездить и на коне, только для этого надо было поместить на седло специальную скамеечку да повыше подтянуть стремена.
Пешие бои длились недолго, так как впереди предстояли наиболее увлекательные и с особым нетерпением ожидаемые парные конные бои.
Наконец трубы оповестили, что настал их черед.
По знаку распорядителя два всадника — представители двух партий — галопом понеслись навстречу друг другу. Их левые руки, держащие поводья, были защищены стальными рукавицами, правые — щитками, надетыми на древки копий. Всадники неслись с такой стремительностью, что, прежде чем зрители успели уловить движение копья одного из них, они услышали протяжный звон и увидели, как покатился по полю круглый шлем.
— Удар! Удар! — закричали одновременно и судьи и зрители. Это был замечательный удар: попадание в шлем ценилось гораздо выше, чем попадание в шею или в плечо.
Рыцарь, получивший удар, закачался. Чтобы удержаться в седле, он вынужден был выпустить копье из рук и тем самым отказаться от продолжения боя.
Не успели зрители как следует поприветствовать победителя, а уж по полю помчалась вторая пара. Снова топот копыт, страшное ржание коней, лязг оружия, приговор судей, а затем новый сигнал труб.
Пары сменяли друг друга. Поле было усеяно порвавшимися звеньями кольчуг, отбитыми пластинами доспехов, кусками сломанных копий, оборванными перьями.
Но вот последняя пара противников обменялась ударами. Распорядитель объявил победителем ту партию, среди участников которой большее число рыцарей удержалось в седле и которая нанесла больше разящих ударов. Победившая партия учтиво приветствовала тех, кто испробовал, «мягка или тверда земля на поле», и герои, парадом прогарцевав мимо трибун, покинули поле.
