Великий Бенин - [31]

И, прежде чем придворные успели сообразить, что речь, очевидно, идет о чернокожем мальчике, приезд которого вызвал столько толков в Лиссабоне, сутана епископа уже зашелестела в соседнем помещении.

К назначенному часу аудиенц-зал дворца был полон. Все, кто, согласно церемониалу, имели доступ на парадные приемы, поспешили сюда. Затянутые в бархат придворные дамы расположились вдоль стен зала и расправили складки длинных, шитых золотом шлейфов. Мужчины, прогуливаясь взад и вперед, обменивались последними новостями о назначенной на завтра продаже черных рабов. То там, то здесь мелькали красный берет с пером и яркий камзол желтого шелка. Это венецианский посол, переходя от одной группы людей к другой, пытался разузнать что-либо о предполагаемых новых экспедициях в дальние страны. Вступая в разговор, посол оживленно жестикулировал, его длинные, разрезанные до плеча рукава взмахивали, как крылья огромной птицы. Придворные снисходительно улыбались столь откровенному любопытству посланника Великого города и, тем не менее, сообщали ему все то, что было известно им самим. Правда, знали они чрезвычайно мало.

Испанский посол, в отличие от своего итальянского собрата, ни с кем не вступал в разговоры. Одетый во все черное, непроницаемый, подчеркнуто недоступный, он внушал невольное уважение к своей персоне даже самым легкомысленным людям. Он всегда молчал, этот важный, прямой как палка, испанец, но при этом знал все, что можно было узнать с помощью хитрости, обещаний и денег, которыми он щедро снабжал нужных ему людей. Многие из ближайшего окружения Аффонсо Португальского состояли на службе испанской короны, и благодаря регулярно доставляемым сведениям посол, еще прежде, чем «Санта-Инес» вошла в устье Тежу, отправил в Мадрид донесение о прибытии в Лиссабон корабля с необычным грузом.

Любые сведения о вновь открытых землях особенно волновали испанца. Его внимательный взгляд отыскивал в толпе тех, кто говорил мало, однако мог знать больше того, чем высказывал вслух.

Но вот утихли все разговоры, даже те, которые велись шепотом: в аудиенц-зал вошел король. Быстрым шагом, кивая направо и налево, он прошел сквозь толпу почтительно расступившихся придворных, низкими поклонами и глубокими реверансами приветствовавших своего короля.

Аффонсо на сей раз никого не удостоил беседой. Не останавливаясь, он поднялся на возвышение и сел в тронное кресло. По правую сторону от него, двумя ступенями ниже трона, встал сын Аффонсо, инфант дон Жоан. Наследному принцу исполнилось 14 лет. Невысокого роста, с бледным и вялым лицом, он мало был похож на своего отца, сохранившего и к сорока годам юношески стройный стан и строгую четкость черт красивого смуглого лица.

Как только король и наследник заняли свои места, вперед выступил церемониймейстер двора. Подняв кверху булаву, он громко, нарочито растягивая слова, провозгласил: «Его Высочество, сын короля Эвуаре, принц Бенина, Асоро!»

Мгновенно все взоры обратились к небольшой, обитой бронзой двери. Тяжелые створки, приведенные в движение невидимой рукой, распахнулись, и в аудиенц-зал, по двое в ряд, вошли черные барабанщики. Их пальцы били по туго натянутой коже, и стены дворца, так же, как недавно пристань Тежу, услышали странную, тревожную, ритмическую дробь.

Гомиш с удовлетворением наблюдал за присутствующими в зале. Ему хорошо были известны нравы и интересы двора. Поэтому он и решил допустить во дворец телохранителей принца, зная, что африканская экзотика развлечет скучающий двор и придется по душе Аффонсо, страстно любившему все необычайное.

Гомиш не просчитался: его затея вызвала восторг. Барабанщики, приплясывая, обошли зал и остановились в десяти шагах от трона. Их руки особенно быстро замелькали в воздухе, ритм барабанов убыстрился. Под частую громкую дробь в зал вбежали еще два африканца. Они несли на головах завернутые в полосатые ткани тюки, в которых, как не трудно было догадаться, находились подарки, посланные королем Бенина королю Португалии.

Положив тюки у ступенек трона, чернокожие удалились так же быстро, как и вошли. Барабаны забили медленней, глуше. Их музыка стала строгой, торжественной, она звучала все тише и тише и разом умолкла, как только в зал вступил сын Эвуаре Асоро. Сотни глаз уставились на африканского принца. Мальчик шел легкой, пружинящей поступью. Он был одет в португальский костюм. К поясу его бледно-розового камзола, по португальскому обычаю, были подвешены слева — меч, а справа — кинжал. Тупоносые, украшенные золотыми пряжками башмаки красовались на его ногах. Принц Бенина был выше Жоана и шире в плечах, хотя казался года на два, на три моложе португальского инфанта. В стройной фигуре чернокожего мальчика чувствовались и сила, и ловкость. Не спеша, не оглядываясь по сторонам, подошел он к трону и поклонился Аффонсо.

— Здравствуй, Великий Король, — четко и раздельно выговаривая каждое слово, приветствовал короля Асоро. — Пусть будешь ты здоров долгие годы, пусть не знает твой нож поражения, рука слабости, а сердце страха!

Придворные заулыбались, просветлели даже суровые, изрезанные шрамами лица воинов, а женщины поднесли к глазам кружевные платочки. Всех до глубины души растрогало приветствие юного африканца, от слов которого повеяло чем-то далеким, чистым, гордым. Только лицо испанского посла не изменило своего выражения, как будто раз и навсегда застыли его мускулы в кислой гримасе.