Великие женщины великих мужчин - [80]
Естественно, что и другие отсеки их отношений через несколько лет с емейной жизни были затоплены неприязнью и непониманием. Но кингстоном, потопившим корабль, стала надменная прямолинейность женщины, подавлявшая и без того подверженного фобиям мужчину. Так же, как Фрида Райхманн не желала подыгрывать Эриху Фромму, убив брак демонстрацией своего профессионального превосходства, так и Мария Давыдова не сумела (или не пожелала) уберечь ранимого Куприна. Вот почему писатель расстался с ней, выбрав спутницей жизни другую — настолько бесконечно преданную, насколько неправдоподобно деликатную — женщину.
Итак, какие выводы можно сделать из жизненного опыта женщин, которые в качестве рычага манипуляций избрали статус мужчины? Вполне очевидно, что если женщина намеревается укреплять отношения с избранным мужчиной, то ей необходимо принимать во внимание важнейшую особенность мужского восприятия семейной ячейки. Оно заключается в том, что мужчина не должен чувствовать себя ущербным или неполноценным в семье. Если он действительно таковым является и у женщины нет сил и желания сделать его другим, лучше сразу оставить затею семейного строительства с таким человеком. Нет ничего худшего, чем мужчина, вызывающий жалость у своей жены. Нет ничего худшего, чем жена, испытывающая чувство жалости к своему мужу.
Женщинам стоит помнить: подавляя мужчину, пусть даже справедливо или непреднамеренно, они разрушают самих себя. И потенциал союза. Подавление — худший из механизмов взаимодействия с мужчинами, как и худший способ подчинения своему влиянию. Это не женский инструмент.
А вообще, возможна ли коррекция образов? Могли ли Фрида Райхманн, Карен Хорни или Мария Давыдова измениться? Коррекция, вероятно, возможна, если только существует достаточное желание самой женщины. Но бывает и так: сама женщина полагает, что желает измениться, а ее неумолимая с детства сформированная природа говорит ей твердое «нет»…
Что же в таком случае жизнь сулит женщине, упорно отталкивающей свое простое мирское счастье? Не только страдания и неудовлетворенность. Отказ от гармонии женщина порой способна компенсировать неким эрзацем, позволяющим либо лицезреть холодный, одинокий огонь собственной миссии, либо жертвенный огонек неразделенной любви и милосердия. Если говорить о женщинах, избравших путь гордой, ошеломляющей миссии, то именно к ним мы и можем отнести Карен Хорни и Фриду Райхманн, многое прояснивших в женской природе, но ничего не взявших для себя лично. Только сама женщина способна решить, какой путь для нее правильный. Каждая женщина имеет право принести свою душу на алтарь надежд или сжечь ее в схватке за признание. И то и другое все равно будет называться жизнью.
Глава седьмая. Быстродействующим яд: Умирание веры в мужчину
Упоминаемые образы: Любовь Белозерская, Мария Исаева, Анна Цакни, Клара Джейн Брайент
Если женщина намеревается жить с мужчиной долго и счастливо, она должна принять важный постулат мужской сути: маленький, но гордый мальчик, живущий во всяком мужчине, нуждается в ободрении и поддержке. Так было всегда, и едва ли не самым главным условием достижений мужчины является вера в него жены — самого близкого человека, отлично знающего все уязвимые места его открывшейся души.
Можно вспомнить тысячи историй, когда вера женщины вселяла в мужчину невообразимую уверенность, побуждала к настоящим подвигам, творила чудеса. Благодаря ободрению жены, верившей в его счастливую звезду, Генри Форд в 36 лет решился оставить компанию Эдисона и пост солидного менеджера, чтобы взяться за собственное дело — автомобилестроение. Поддержка жены позволила Владимиру Набокову произвести на свет двенадцатый роман, ставший бестселлером и обеспечивший ему мировую славу. И наоборот, вследствие неверия, душевной слепоты женщин рушились многообещающие отношения многих умных и красивых людей. Тление веры женщины в своего мужчину — лучший шлагбаум для гармонии, самый крепкий яд, убивающий чувства. Это касается любого вида деятельности.
Да, Любовь Белозерская, разлучница и разрушительница первой семьи Михаила Булгакова, получила тот же результат, но совсем по другой причине. Вторая жена Булгакова, словно в противовес первой, чрезвычайно много времени уделяла себе, любила скачки, шумные компании и много других глупостей. Все биографы указывают на одну судьбоносную фразу Белозерской, брошенную мимоходом. Прямо над письменным столом писателя висел телефон, нещадно эксплуатируемый женой в то время, когда он работал. Однажды он сказал ей: «Люба, так невозможно, ведь я работаю!» И она отвечала беспечно: «Ничего, ты не Достоевский!» «Он побледнел, — говорила Елена Сергеевна, — рассказывая мне это. Он никогда не мог простить этого Любе», — так написала об этом судьбоносном эпизоде Мариэтта Чудакова. Самая пикантная подробность — рассказ Булгакова об этом третьей жене. О, он точно этого не забыл!
