Великие женщины великих мужчин - [5]

Но Вера сумела. Арсенал воздействия Веры на мужа начинается с самого ее присутствия в его жизни. Только с ее появлением Владимир сумел сосредоточиться настолько, чтобы из-под его пера вышел роман. Ее ежедневного ободрения хватило, чтобы он произвел на свет шедевр (именно так она и твердила, запрещая Владимиру заниматься переводами, ибо он предназначен для шедевров). Приход в его жизнь Веры ознаменовал не просто стабильность, но отвлечение от импульсов, соблазняющих многих молодых людей и уводящих их от цели к сумбурному непостоянству. Низкие вибрации Набокова были ловко стянуты Верой в узду, взамен он получил весомый капитал, составленный из двойного интеллекта. Она со временем, осторожно и со всей тщательностью медсестры, перевязывающей глубокую рану, оградила мужа от людей, незаметно пресекла возможность его нахождения в кругу привлекательных соблазнительниц. А когда это было невозможно, например во время преподавания мужа в университете, она выступала его сметливой и неразоблаченной ассистенткой. Она стала его неотъемлемой частью, как локомотив поезда. За это ее и прозвали «миссис Владимир Набоков». Она никогда не стояла на месте, никогда не останавливалась, но все, что она делала, касалось либо семьи, либо непосредственно Владимира. И самое главное: в этом она находила истинное удовольствие особого свойства, дающее усталость и удовлетворение одновременно, как от занятия йогой.

Борьба за «Лолиту» — отдельная история Веры, потому что поражение было возможно, и оно означало бы крушение всего Набокова, писательский коллапс. Все остальные написанные им книги могли лишь подтвердить и усилить его выразительный литературный талант, но ни «Машенька», ни «Защита Лужина» не обеспечили бы бессмертия — того, к чему он стремился. Это превращение совершил двенадцатый роман, но годы спустя, в XXI веке, мало кто обращает внимание на такой заковыристый факт, как наличие значительной временной дистанции между окончанием романа и началом полосы беспримерной славы писателя. Согласно Стейси Шифф, роман был завершен в конце 1953 года, но несколько последующих лет были подобны для автора приближению цунами — такой исполинской волне депрессии, которая, обрушившись на него, могла бы поглотить навсегда. Цепная реакция отказов сопровождалась ужасными комментариями, а один издатель даже предостерегал писателя не посылать рукопись почтой, поскольку «распространять непристойности посредством почты считалось преступлением». Многие после ознакомления с рукописью заговорили о сумасшествии Набокова. Вера тоже была охвачена лихорадкой беспокойства, но, кажется, именно ее стойкость стала нерушимой опорой для Владимира. Она не изменила своего мнения даже тогда, когда для мужа возникла реальная опасность утраты работы в университете. Без Веры Набоков наверняка отступился бы от желания опубликовать всеми отвергаемый роман, и тогда не было бы счастливых лет закрывшегося от всего мира гения, окутанного финансовым благополучием и беспредельной лаской толпы в своем беззаботном швейцарском Монтрё. «Лолита» была опубликована почти через два года после написания, но до триумфа было еще слишком далеко. И только в 1957 году, спустя три тревожных года, Набоковы могли выдохнуть неприятно сковывавшее напряжение: скандальный роман оказался в списке бестселлеров, а издатели ряда европейских стран наконец решились на его публикацию.

Итак, что приоткрывает нам Вера? Ее «работа женой» на самом деле была не из легких. Она умело, бескомпромиссно вела переговоры с издателем, а для этого следовало отменно знать множество юридических нюансов. Миссис Владимир Набоков пристально, с неослабевающим вниманием следила за соответствием переводов (с этим уж точно не справился бы никто) и даже выучила ради этого еще один иностранный язык. Она, кроме того, взяла на себя все заботы о доме, о переездах, о вождении автомобиля, наконец. Вера была более чуткой к миру и изменениям в нем, — именно она нашептала мужу, что нечего делать за границей писателю русскоязычному — следует переходить на английский. В результате первый роман на английском Владимир Набоков начал писать еще в эмигрантском Париже. Она со временем превратилась в вездесущую женщину-фею и женщину-дьявола одновременно и умела быть то тем, то другим — в зависимости от необходимости. Разумеется, как женщина она многое совершила для мифологизации их семейной жизни. Но вряд ли будет преувеличением сказать, что последние сорок из пятидесяти двух лет совместной жизни были если не идиллией, то безоблачностью. Не стоит сомневаться — благодаря ей. Дважды на швабру Вера никогда не наступала; получив ожог однажды, она навечно окружила мужа невидимой, однако неприступной стеной. Владимир Набоков, начиная с американского периода жизни, не сделал, не посоветовавшись с Верой, ни единого шага. Специалисты по творчеству Набокова утверждают: образ «недоступного, недостижимого» писателя создала именно Вера, и этот пиар-ход вполне может быть вписан в качестве одной из действенных технологий продвижения создателя любой оригинальной идеи. Эта пара к какому-то моменту стала мыслить одинаковыми критериями и образами; гостившая у них шведская поэтесса впоследствии заметила, что была потрясена тем, как четко Набоковы понимают друг друга с полуслова, с мимолетного намека.