Великие завоевания варваров. Падение Рима и рождение Европы - [85]

Hunnensturm) пронеслось по землям к западу от Карпатских гор еще в 376 году. Однако это мнение было основано на неверно истолкованных словах римского поэта Клавдия, который сообщает о нападении гуннов со стороны Кавказа, а не Дуная в 395 году (что противоречило имевшимся в свое время точкам зрения), и на неверном восприятии личности гуннского предводителя Улдина, участвовавшего в событиях 405–408 годов. Он был далеко не самой значительной фигурой, по масштабу завоеваний Улдин заметно уступает Аттиле. Следовательно, все указывает на то, что основные силы гуннов оставались к северу и востоку от Черного моря вплоть до 400 года, и вместе с тем самое позднее к 411–412 годам, а возможно, еще в 410 году многие из них обосновались к западу от Карпат[203]. Вместе эти общепризнанные положения определяют историческую проблему, представшую перед нами в вопросах, связанных с падением границ Рима в Центральной Европе в первое десятилетие V века. Все соглашаются с тем, что масштаб военных сил, участвовавших в процессе, очень велик, большинство согласны с тем, что женщины и дети шли вместе с мужчинами, что эпицентром кризиса был Альфёльд и что гунны вскоре двинулись именно к этой низменности. Однако при этом причины вторжений по-прежнему остаются предметом жарких споров.

В 1995 году, установив, что основные варварские племена, вовлеченные в кризис 405–408 годов, пришли из Среднедунайского региона, а гунны впервые появились здесь в больших количествах вскоре после этого, я счел, что падение центральноевропейских границ Рима правильнее всего было бы рассматривать как повторение событий 376 года, только на сей раз происходивших к западу, а не к востоку от Карпат. Сходства в природе миграционных единиц и точная хронология продвижения гуннов в Европу заставляют меня предположить, что кризис 405–408 годов был вызван тем, что другие соседи-варвары Рима решили: лучше уж рискнуть и атаковать Римскую империю, нежели вступать в конфликт с гуннами, исход которого никто не мог предсказать. Точно такой же выбор сделали готы-тервинги и грейтунги в 376 году. Другими словами, Рим явно не был причиной кризиса – он был вызван прежде всего развитием варварских королевств[204].

Два сравнительно новых исследования, основанные на альтернативном подходе, возложили основную вину за кризис на римский мир, прежде всего его причиной сочли меняющуюся политику Рима по отношению к чужакам и в сочетании с последствиями разделения империи на Восточную и Западную. В своей работе «Полчища варваров» Уолтер Гоффарт считает возможным, что Константинополь, возможно, поощрял вторжение Радагайса в Италию, чтобы отвлечь Стилихона от намерения вернуть под свой контроль регионы Балканского полуострова (Иллирикума), которые традиционно принадлежали западу, но теперь вошли в состав Восточной империи. Однако в более общем плане он утверждает, что варвары стали по-другому воспринимать политику Рима и именно это обстоятельство, а вовсе не гунны стало основной причиной кризиса. С одной стороны, продолжительное пребывание на территории Римского государства готов, пересекших Дунай в 376 году и оставшихся полуавтономными политическими сообществами, сделало еще более смелыми и без того далекоидущие планы правителей варварских королевств. Другие приграничные племена стали полагать, что они тоже могут войти в экономически более развитую империю, не теряя своей групповой идентичности и целостности. Ученый доказывает, что эта идея подкреплялась тем, что в то же самое время запад продолжал слабеть – или, по крайней мере, производил такое впечатление. Как реальная, так и кажущаяся слабость Рима проистекала из того, что после смерти императора Феодосия I в 395 году империя окончательно разделилась на две половины, каждой из которых управляли советники от имени двух несовершеннолетних наследников, Аркадия на востоке и Гонория на западе (где фактически правил Стилихон). Это дало приграничным племенам возможность воспользоваться разъединением империи, чтобы повысить свои шансы на выживание и даже обогащение на римской территории[205].

Схожая аргументация была предложена Гаем Халсаллом, который утверждает, что два узурпировавших власть императора Западной империи конца IV века, Магн Максим (383–387) и Евгений (392–394), убрали римские войска с северо-западной границы вдоль Рейна, чтобы использовать их для развязанных ими (и крайне неудачных) гражданских войн с восточным императором Феодосием. Потери запада в этих конфликтах были весьма значительными, в особенности в битве на реке Фригид в 394 году. После 395 года генералиссимус Стилихон, заполучив запад в свое распоряжение, вместо того чтобы исправить ситуацию к северу от римских Альп, продолжил разбираться со своими соперниками в Константинополе, надеясь захватить власть над всей империей. Соответственно, к началу V века сохранность границы по Рейну фактически зависела от доброй воли местных варварских королей – клиентов Западной империи, и это лишь один аспект серьезного ослабления контроля Рима над приграничными территориями. Оно также проявилось в закрытии монетного двора в Трире после свержения Евгения в 394 году и переносе столицы галльской префектуры из Трира на юг, в Арль. Халсалл считает, что это самоустранение империи сыграло в дальнейшем свою роль при возникновении кризиса 405–408 годов. Притоки монет в ряд городов римского северо-запада прекратились со времен Евгения, и Халсалл полагает, что это привело в конечном счете к уменьшению или даже прекращению обычных дипломатических субсидий, которые империя на протяжении веков выплачивала своим полуавтономным клиентам. Увидев в этом явную угрозу собственному положению, предводители вместе со своими последователями начиная с 405 года выдвигались на территорию Рима, чтобы захватить силой богатство, необходимое им для сохранения власти. Как Гоффарт, так и Халсалл считали, что именно внутренние перемены, происходившие в самой империи, подтолкнули варваров, обитавших в Сред не дунайском регионе, проникнуть на ее территорию – а гунны просто заполнили образовавшийся в этих регионах политический вакуум