Великие заблуждения человечества - [135]

Увы, настоящий Резанов сильно отличался от образа, созданного Андреем Вознесенским. Так, согласно запискам одного из офицеров экспедиции, Ермолая Левенштерна, был он страшным матерщинником. Самым безобидным его выражением было «посажу головой в нужник». Остальное воспроизведению не подлежит, во всяком случае, на страницах этой книги.

А вот что рассказывает о «добром и сентиментальном» Резанове преподаватель Сибирского аэрокосмического университета Анна Сурник: «В романе Гектора Шевиньи «Утраченная империя» Резанов представлен сентиментальным героем. Когда он умирает, слуга Иван кладет на его могилу кастильские розы и плачет. На самом деле слугу звали Александром, и хозяин его нещадно бил тростью за любую провинность. За то, что встал, например, чуть позже или ночные туфли не так подал. Утро на корабле часто начиналось так: распахивалась каюта, оттуда вылетал слуга, побитый и взъерошенный. Резанов был героем своего времени – человеком жестким и амбициозным, крепостником, одним словом».

Отмечу и то, что к тому времени, когда Николай Петрович добрался до Сан-Франциско, он меньше всего напоминал того романтического красавца, каким мы его видели на сцене. За время путешествия он сильно исхудал (одежда болталась на нем, как на скелете), от цинги кровоточили десны, а все тело покрыла какая-то сыпь. Был он практически лысым, а из-за подагры еще и хромал – ходил, опираясь на трость.

Что касается Кончиты, то именовать «красу Калифорнии» донну Консепсьон «американкой» неверно. Во-первых, она была не «дочерью калифорнийского губернатора», а дочерью испанского коменданта Сан-Франциско Хосе Дарио де Аргуэльо. Во-вторых, Калифорния стала американской только в 1848 году, тогда как Резанов умер в Красноярске 1 марта 1807 года.

И конечно же нельзя здесь не затронуть тему романтической любви между главными героями рок-оперы. Похоже, что таковой и вовсе не было, как со стороны Резанова, так и со стороны Кончиты. Как отмечалось выше, внешностью своей поразить пятнадцатилетнюю испанку Резанов вряд ли мог. Возможно, он был хорошим собеседником, но из-за того, что языка испанского не знал, с Кончитой они обменивались только короткими фразами.

Собственно говоря, то, что у Резанова не было романтических чувств к испанской красавице, давно уже не секрет. Вот выдержки из его писем: «Здесь я должен Вашему Сиятельству сделать исповедь частных приключений моих. Видя положение мое неулучшающимся, ожидая со дня на день больших неприятностей и на собственных людей своих ни малой надежды не имея, решился я на иной тон переменить мои вежливости. Ежедневно куртизуя гишпанскую красавицу, приметил я предприимчивый характер ее, честолюбие неограниченное, которое при 15-летнем возрасте делало отчизну ее неприятною. Я нечувствительно поселил в ней нетерпеливость и получил согласие. Поставя себя коменданту на вид близкого родственника, управлял я уже фортом Католического Величества так, как того требовали пользы мои, и сам губернатор, так сказать, в гостях у меня очутился. Миссии на перерыв привозить начали хлеб, и в таком количестве, что просил я остановить возку» (из письма графу Румянцеву, министру коммерции). «Из калифорнийского донесения моего не сочти, мой друг, меня ветреницей. Любовь моя у вас в Невском под куском мрамора[85], а здесь следствие энтузиазма и новая жертва Отечеству. Кончита прелестна, мила, как ангел, но ей нет места в сердце моем» (из письма другу). Еще в одном из писем Резанов сообщал, что содержит в Новоархангельске 12-летнюю индейскую девочку из племени тлинклитов.

Даже во время кругосветной экспедиции Резанов находил возможности для «тесного общения» с противоположным полом. Так, в путевом дневнике старшего офицера судна «Надежда», лейтенанта Макара Ивановича Ратманова, жизнь Резанова в Бразилии описывается следующим образом: «А у нашего посла украли на берегу 49 талеров и золотую табакерку – ничего странного слышать, что сие попалось в те руки, которые доставали послу и белых и черных непотребных женщин – в бытность посла на берегу мало делал России чести, ибо которым было отказано от португальцев общества, а его превосходительство ежедневно делал ему визиты, для того чтобы утолить свое сладострастие».

Что же касается Кончиты, то для нее брак с Резановым открывал блестящие перспективы. Появлялась возможность перебраться из захудалого колониального городка в имперскую столицу и быть вхожей в высший свет России. Сам Резанов заметил «предприимчивый характер» и «честолюбие неограниченное» Консепсьон, и, скорее всего, именно возможность резко изменить свою жизнь и привлекала ее больше, чем «красота» и величие российского посланника.

Но все это догадки. Могла ли Кончита просто полюбить Резанова? Любовь часто бывает чувством мистическим, объяснениям не поддающимся. И если со стороны Резанова ее не было (о чем он сообщал сам), то насчет Кончиты можно только предполагать. Можно дать и вполне научно обоснованное объяснение чувства, возникшего у Консепсьон к Резанову. В колониальной глуши Резанов среди, извините, самцов имел самый высокий ранг (пусть даже в большей степени визуальный), и это была главная причина возникшей к нему заинтересованности, переросшей, возможно, в чувство.