Великие русские старцы - [31]

Особо заботился старец об устроении Дивеевской обители, попечение о которой вручила ему при своей кончине основательница обители Агафия Симеоновна Мельгунова, в монашестве Александра. Преподобный говорил, что все в Дивеево он делает только по указанию Божией Матери.

Последние восемь лет жизни преподобного Серафима, когда он старчествовал, были одним смиренным делом любви.

Уже утром, после ранней обедни, на которой старец Серафим причащался животворящих Христовых Тайн и набирался новых духовных сил, к его дверям собирались толпы посетителей. Многие потом рассказывали о своих беседах со старцем, дивясь его благодатной мудрости и прозорливости. Они говорили, что его слова производили в их душе полную перемену, что сердце и разум их, обычно находившиеся в борьбе, объединялись, и вообще вся их жизнь изменялась.

Более полустолетия подвизался святой для славы Божией. Ему было уже семьдесят два года. Его земные силы начали медленно угасать. Он сам еще за год до смерти почувствовал, что силы слабеют. Но дух его пылал непрестанной любовью к Богу. Старец чаще оставался в монастыре и только иногда едва доходил до своей лесной хижины. Однако другим больным он помогал очень охотно и исцелял многих из них.

Много раз он объявлял о приближающемся конце: «Я слабею силами, теперь живите одни». Оставшееся время он большей частью употребил для того, чтобы достойно предстать пред Лицом Бога. Многие часы проводил он в молитве. С сияющим лицом и воздетыми руками погружался он в молитву без слов. Его глаза были устремлены к другому миру.

За год и десять месяцев до своей кончины, в праздник Благовещения, преподобный Серафим еще раз сподобился явления Царицы Небесной в сопровождении Крестителя Господня Иоанна, апостола Иоанна Богослова и двенадцати дев, святых мучениц и преподобных. Пресвятая Дева долго беседовала с преподобным, поручая ему сестер Дивеевской обители. Закончив беседу, Она сказала ему: «Скоро, любимиче Мой, будешь с нами». При этом явлении, при дивном посещении Богоматери, присутствовала одна Дивеевская старица, по молитве за нее преподобного.

В первый день нового года, в воскресенье, преподобный Серафим последний раз присутствовал за Божественной литургией. В келье он весь день пел пасхальные песнопения. Три раза старец выходил к тому месту, которое предназначил для своей могилы. На следующее утро, незадолго до ранней литургии, нашли его в келье пред иконой Божией Матери «Умиление» лежащим со скрещенными на груди руками и светлым лицом. Глаза старца были закрыты, как будто он был погружен в молитву. Святой Серафим вошел в вечную жизнь.

Мощи преподобного Серафима сейчас пребывают, как он и предсказал, в Дивеевском монастыре.

Духовные наставления

◊ Укоряеми — благословляйте, гоними — терпите, хулими — утешайтесь, злословими — радуйтесь! Вот наш путь с тобою, и претерпевший до конца той спасется!

◊ Держитесь тех добродетелей, которые будут поминаться на страшном суде Божием, по святому Евангелию: «взалках и дасте Ми ясти, возжадах и напоисте Мя, наг бех и одеясте Мя» — вот в чем ваше спасение, и еще приложите чистоту, храните среды и пятки, и праздничные, и воскресные дни.

За нехранение чистоты, за несоблюдение среды и пятка супругами дети родятся мертвыми, а за нехранение праздников и воскресных дней жены умирают родами.

◊ Преподобный Серафим говорил, что очень полезно заниматься чтением слова Божия в уединении и прочитать всю Библию разумно. За одно такое упражнение, кроме других добрых дел, Господь не оставит человека Своею милостью, но исполнит его дара разумения.

◊ В своих наставлениях преподобный Серафим всегда говорил, что «хотя все старание надо иметь о душе, тело же подкреплять для того только, чтобы оно способствовало к подкреплению духа, но если самовольно изнурим свое тело до того, что изнуриться и дух, то такое удручение будет безрассудное, хотя бы это делалось для снискания добродетели».

◊ «Когда в сердце есть умиление, то и Бог бывает с нами», — говорил преподобный старец Серафим.

◊ Преподобный Серафим сказал, что монастырь есть место для высшего духовного совершенствования, то есть для людей, которые желают исполнять заповедь: «Если хочешь быть совершенным, оставь все и следуй за Мной». Но исполнение всех остальных, сказанных Господом, заповедей есть, однако, обязанность для всех христиан, так что, другими словами, прохождение духовной жизни обязательно и для монаха, и для семейного христианина.

Разница в степени совершенствования, которое может быть и большим, и малым.

— И мы можем, — прибавлял преподобный Серафим, — проходить духовную жизнь, да сами не хотим! Духовная же жизнь есть приобретение христианином Святого Духа Божиего, и она начинается только с того времени, когда Господь Бог Дух Святой, хотя вмале и кратко, начинает посещать человека. До этого времени христианин (будь то монах, будь мирской человек) проводит жизнь общехристианскую, но не духовную; проводящих же духовную жизнь людей мало.

◊ Вериг и власяницы преподобный Серафим не носил и другим не советовал надевать их. «Кто нас оскорбит словом или делом, и если мы переносим обиды по-евангельски — вот и вериги наши, вот и власяница! Эти духовные вериги и власяница выше железных, которые надевают на себя нынешние люди. Правда, многие из святых отцов носили и власяницу, и железные вериги, но они были мужие мудрые, совершенные, и все это делали из любви Божией, для совершенного умерщвления плоти и страстей и для покорения их духу. Таковы были из наших русских православных святых: преподобные Феодосий Печерский, Феодосий Тотемский, Василий блаженный и другие. Но мы еще младенцы, и страсти все еще царствуют в нашем теле и противятся воле и закону Божию. Так что же будет в том, что мы наденем и вериги, и власяницу, а будем спать, пить и есть столько, сколько душе хочется? Мы не можем и самомалейшего оскорбления от брата перенести великодушно. От начальнического же слова и выговора впадаем в совершенное уныние и отчаяние, так что и в другой монастырь выходим мыслию, и с завистью указывая на других из своих собратий, которые в милости и доверенности у начальника, принимаем все его распоряжения за обиду, за невнимание и недоброжелательство к себе. Как, стало быть, мало или вовсе нет в нас никакого фундамента к монашеской жизни! И все это оттого, что мы мало о ней рассуждаем и ей внимаем. Можно ли же в таком состоянии духа и жизни покушаться на подвиг, свойственный мудрым и совершенным отцам, носить вериги и власяницу?»