Великие путешествия античного мира - [50]

По традиции, однако, восходящей через Аристотеля к древнеионийскому делению мира на две части Средиземным морем и рекой Фасис, разделение обитаемой Земли на северную и южную половины представляет и для Эратосфена значение несравненно большее, чем остальные его параллели. Он указывает на необходимость исправления прежней карты Азии по той причине, что восточные горные хребты, пересекающие материки в долготном направлении на старых картах, оказываются далеко на севере, вследствие чего севернее, чем следовало бы, изображена и Индия, в действительности южной своей оконечностью лежащая на широте Мероэ.

Разделив мир параллельными линиями, проходящими через Мероэ, Сиену, Александрию, Родос, Геллеспонт, Борисфен и Туле, Эратосфен провел также несколько меридиональных линий: через Геракловы столпы, Карфаген, Александрию, Тапсак, Каспийские ворота и устье Инда. Кроме того, Эратосфен поделил обитаемую Землю на части, которые, видимо, находились в некотором соответствии с перечисленными только что меридианами и параллелями. Одна часть обнимала Индию, вторая — Ариану, третья — Иран до Евфрата и т. д. Об остальных частях, равно как и об их общем числе, Страбон, к сожалению, не сообщает.

Из описания названных частей, однако, явствует, что Эратосфен старался представить их себе в виде правильных геометрических фигур, отдавая этим дань стремлению к геометризации географических представлений, свойственному древнеионийской науке.

Индия имела у Эратосфена ромбоидальную форму, Ариана — форму правильного параллелограмма и т. д. Труднее было привести к правильным геометрическим очертаниям третью часть, ограниченную с юга Персидским заливом, а с запада Евфратом, не представлявшими собой прямых линий.

Помимо введения в географию астрономических и математических мерок, Эратосфен подошел к этой области знания также и с исторической точки зрения. Из полемики с ним Страбона, которому подобный подход к науке остался совершенно непонятен, явствует, что Эратосфен пытался проследить постепенное расширение географических знаний, а также и эволюцию космологических представлений. Он доказывал, например, что Гомер не знал многих стран и народов, что его кругозор был ограничен преимущественно бассейном Эгейского моря, что он не знал европейских скифов, а на их место поместил абиев и галактофагов, о которых Эратосфену было известно из сочинений спутников Александра Македонского, что они имеют совершенно другую локализацию, а именно за Яксартом.

Эратосфен утверждает, будто эпизоды странствований Одиссея, мыслившиеся Гомеру где-то в океане, локализовал в Западном Средиземноморье впервые лишь Гесиод, который отождествил со скифами и Гомеровых гиппемолгов. Также Эратосфен отмечает, что первоначально греки распространяли наименование Европы и Азии (а также Ливии) лишь на те области, где они жили сами и которые были им известны в результате непосредственных впечатлений, и лишь впоследствии эти наименования распространились на малоизвестные и вовсе не известные части соответствующих материков. И в данном случае Страбон обнаруживает свою резкую враждебность к исторической точке зрения Эратосфена, не допуская мысли, что то или иное наименование прилагалось когда-либо к части материка, а не к его целому.

Эратосфен воспринял у Аристотеля его гидрологическую теорию и также полагал, будто моря вследствие речных наносов обречены на постепенное отступание и обмеление. Он согласился с Аристотелем и в том, что моря истекают одно в другое — Меотида течет в Понт, Понт — в Эгейское море; соответственно этому возрастают глубины морей. Наибольшие глубины ему известны были в Ионическом и Тирренском морях. Он полагал также, что соединение морей между собой произошло вследствие напора скопившихся вод, которые разрывали перешейки, — таково было, по его мнению, происхождение проливов — обоих Боспоров и Геракловых столпов. Он считал также, что Суэцкий перешеек образовался именно благодаря спаду средиземноморских вод вследствие прорыва Геракловых столпов и соединения Средиземного моря с Атлантическим океаном. Он привлекает также в круг своих аргументов палеонтологические наблюдения — наличие раковин и других морских остатков на суше для доказательства тезиса о постепенном отступании моря.

Эратосфен, как мы видели, принял древнеионийскую точку зрения об общности океанов, подтвержденную для него наблюдениями Питея и других мореплавателей над регулярностью морских приливов и отливов. Скептицизм, высказанный на этот счет Геродотом и продолжавший существовать в других формах, в частности у Псевдо-Скилака, в отношении общности Эритрейского моря и Атлантики, не существовал для Эратосфена после наблюдений Питея и Патрокла, доказавших, как он полагал, наличие соединенных между собой морей на севере и на востоке обитаемого мира. На востоке Индии, за Гангом, по Эратосфену, азиатский берег поворачивал к северо-западу и достигал Каспийского моря, вход в которое изображался в виде довольно узкого пролива, расширявшегося в глубину.

Описание северного побережья Азии и в особенности описание берегов Каспийского моря Эратосфен производил, как уже было сказано, на основании данных Патрокла. Наряду с Каспийским морем в качестве заливов океана им были описаны Персидский и Аравийский заливы, вливавшиеся из Южного океана, и как самый большой океанский залив было представлено Средиземное море. В дальнейшем, при описании северных берегов Европы, Эратосфен широко использовал наблюдения и предположения Питея, ввиду чего и был строго раскритикован Страбоном, обладавшим в отношении берегов Кельтики и Британии значительно более точными и обстоятельными данными Цезаря и Друза. В частности, Страбон порицает Эратосфена за то, что, доверившись Питею, он изобразил южный берег Британии в четыре раза длинней, чем он был на самом деле, вследствие чего сильно преувеличил общие размеры этого острова.