Великие путешествия античного мира - [19]

(90) Выдаваясь вперед, высокий горный кряж подымает здесь к небу свою главу — Эстримнидой[34] называлась она в более древние времена. Вздымаясь вверх, вся громада каменных вершин обращена преимущественно к югу, к дыханию теплого [ветра] Нота. Внизу же у этих гор, у самого их подножия, где выступает мыс, (95) перед глазами жителей широко открывается Эстримнидский [Бискайский] залив. В нем лежат те острова, которые называются Эстримнидами: широко раскинувшись, они богаты металлами — свинцом и оловом. Здесь живет много гордого духом народа, настойчивого и ловкого. (100) Им всем прирождена любовь к торговле. На шитых своих судах они далеко бороздят и бурное море, и океанские бездны, полные чудищ.

Не из соснового [дерева] строят они корабли, не из клена и не из ели, как обычно, (105) сгибают они кили своих челнов, но чудесным образом они делают корабли из сшитых шкур, и часто на таких судах из крепкой кожи переплывают они широкие моря. Оттуда до острова Священного[35] — такое название придали ему древние — лежит двухдневный путь для кораблей.

(110) Среди вод он подымается широкой поверхностью, и на большом пространстве живет и трудится на нем племя гиернов. Поблизости от него лежит остров племени альбионов [Британия, или Англия]. Было привычно для жителей Тартесса вести торговлю в Эстримнидских пределах. Но и поселенцы Карфагена, (115) и народ, живший у Геркулесовых столпов, не раз плавали по этим морям. Пуниец Гимилькон, сообщающий, что он сам испытал все это на деле, с трудом доплыв сюда, говорит, что проделать этот путь возможно лишь за четыре месяца.

(120) Там нет движений ветра, чтобы подгонять корабль, ленивая поверхность тихих вод стоит неподвижно. К этому добавляется еще и то, что среди пучин там растет много водорослей, и не раз, точно лесные заросли, они препятствуют движению судов. (125) К тому же, по его словам, и дно морское здесь не очень глубоко, и мелкая вода едва только прикрывает землю. Нередко встречаются там стаи морских зверей, и между медленно и с задержками движущихся кораблей ныряют морские чудовища…

По старинному обычаю его называют Океаном, но иначе он называется Атлантическим морем. Его пучины ширятся на огромное пространство (405) и далеко разливаются в беспредельном очертании берегов. По большей части вода его настолько мелка, что едва покрывает лежащие под ней пески. Над поверхностью воды поднимаются густые водоросли, и ил препятствует здесь течению. Огромное количество чудищ плавает в этом море, и от морских зверей великий страх объемлет соседние земли. В древности пуниец Гимилькон рассказывал, что сам видел их на волнах Океана и сам испытал на себе [эти страхи]. Все эти подробности, переданные с древнейших времен пуническими летописями (415) через дальние века, в свою очередь я передаю теперь тебе»[36].

Итак, мы узнаем из этого описания, что путешествие Гимилькона продолжалось четыре месяца и было связано с очень большими препятствиями, мешавшими движению корабля.

Упоминаемые среди препятствий заросли водорослей позволили некоторым современным комментаторам этого текста думать, что Гимилькон был отнесен далеко к западу и попал в так называемое Саргассово море, заполненное плавучими водорослями, встречи с которыми очень боялись плававшие уже в Новое время через Атлантический океан мореплаватели.

Быть может, однако, в подобных толкованиях текста Авие-на больше проницательности, чем в данном случае требуется. Мы уже знаем, что описания путешествий вдоль западных берегов Африки, в частности рассказы о плаваниях Сатаспа и Эвдокса, также содержат указания на какие-то препятствия, не позволяющие судам плыть дальше. Видимо, эти устрашающие препоны фигурировали в финикийских и греческих сообщениях об экзотических плаваниях, отчасти романтики ради, а главным образом для отпугивания возможных конкурентов.

Подобного рода устрашения применительно к океанским путешествиям в особенности свойственны эпической поэзии. Поэт Пиндар (V век до н. э.) даже характеризует плавание за Геракловыми столпами как нечто реально невыполнимое.

Можно допустить, что в основе тех рассказов Авиена, какие сообщают о помехах в плавании Гимилькона, заложено нечто подобное реальному знакомству с покрытыми водорослями морскими пространствами. Известно ведь, что обрывки таких переплетенных водорослевых ковров ветрами и течениями приносит иногда и к европейским берегам. Но это еще не значит, что подобные переживания соответствовали действительным условиям плавания вдоль берегов Испании и Галлии. В связи с этим более уместным представляется вопрос о реальности самого плавания. Оно, как и другие подобным же образом описанные путешествия, вследствие очень малой конкретности сообщаемых подробностей, естественно, вызывает сомнение. Быть может, эта недостаточная конкретность объясняется тем, что сведения о плавании Гимилькона дошли до нас из вторых или из третьих рук. Но еще более вероятно то, что и оригинальное описание этого плавания «в пунических летописях», если таковое существовало в действительности, представляло собой в силу недостаточной осведомленности карфагенян и греков о географии западных берегов Иберии, Кельтики и тем более Британии что-либо вроде описания плавания Скилака.