Великие научные курьезы. 100 историй о смешных случаях в науке - [31]

«ё». : , , ! , .

. «ё» . . ! .

, , - .

, ? , ! , . .

, , . , ? , , !

, . , , . , , .

, . , - , . , , , , .

, , , , . - .

: , , : «Для, , , , ».

- , сквозь зимнюю стужу к знаниям, к свету. Но если уж быть точными до конца, то в Москву отправился девятнадцатилетний парень, довольно крепкий, закаленный северным морем и ветрами.

Ломоносов ушел из дома тайно. Однако известно, что отец знал, где он, потому что Михаил Васильевич писал, как из дома неоднократно приходили требования воротиться. Сын не подчинился, и они с отцом больше никогда не виделись. Только ли тяга к знаниям удерживала Ломоносова вдали от дома, или был серьезный конфликт? Известно про злую и неласковую мачеху, но и отец оказался неласков: так и не прислал сыну ни копейки. Михаилу не хватало даже на перья - он дергал их у гусей на московских прудах!

В Славяно-греко-латинской академии ему пришлось назваться дворянским сыном. Обман, конечно, был скоро раскрыт, но терять такого способного ученика, по-видимому, не захотели.

А дальше судьбу этого человека рисуют такой, будто он катался как сыр в масле, пользуясь благосклонностью самой императрицы! Но и это не совсем так. Даже став академиком, написав тома трудов, совершив много поистине великого, он встречал всякое - и посмеяние, и анонимки, и отказы. Вот прошение Ломоносова в Академию наук, датированное 1743 годом: «Минувшего 1742 г., в генваре месяце подал я, нижайший, в Академию наук предложение о учреждении химической лаборатории, которой еще при Академии наук не было, где бы я, нижайший, мог для пользы отечества трудиться в химических экспериментах; однако на оное мое прошение не учинено никакого решения». А решение красуется на самом документе: «Адъюнкту Ломоносову отказать».

«Что о дураке жалеть, казну только разорял и ничего не сделал», - заявил десятилетний наследник престола Павел I, получив известие о ранней смерти Михаила Васильевича Ломоносова. Интересно, кто вбил ему в голову такие суждения? Не те ли, кто с издевкой подшучивал над дырявым кафтаном академика: «Что это у вас, господин академик, ум из кафтана выглядывает?» На что Ломоносов не оставался в долгу: «Нет, это глупость туда заглядывает».

Шутить с ним было делом неблагодарным. Как и чинить ему препоны. Но под горячую руку попадали только те, кто действительно его допекал, особенно хитрые, засидевшиеся в академических креслах иностранцы. Вот и случались скандалы: «Определенный де в прошлом 1742 году при оной академии адъюнкт Михаило Ломоносов во всю бытность при академии показывал себя во многих поступках не по надежде их профессорской и, часто пьянствуя, делал многие непорядки и драки, за что в сентябре того ж 1742 году и под караул в полицию приведен был. Сверх же того он, Ломоносов, во время следственной об Академии наук комиссии показал всем при той академии обретающимся профессорам многие несносные обиды и бесчестье. А понеже де такие бесчинства и непорядочные поступки для отвращения дальних вредительных следствий во всем свете без наказания не оставляются, и нигде в академиях тот места иметь не может, кто в таких предерзостях явится, а наипаче кто всех чинов академии так чувствительно обидит и обесчестит, того ради по учиненному февраля 21 дня в академической конференции определению объявлено от них помянутому Ломоносову, чтоб он к ним в академическую конференцию не приходил. А сего де 1743 году апреля 26 дня перед полуднем он, Ломоносов, напившись пьян, приходил с крайней наглостью и бесчинством в ту палату, где профессоры для конференции заседают, в которое де время профессорского собрания хотя и не было, однако же находился там при архиве конференции профессор Вицгейм и при нем некоторые прочие служители. Причем де оный Ломоносов, не поздравя никого и