Великие Матюки - [9]

– Вот именно! Именно! – воскликнул я. – Все почему-то вспоминают стихи! Про пифагоровы штаны, про крысу – биссектрису. А вот было бы здорово, Алексей Антонович, если бы нашелся человек, который смог бы выразить сухие математические абстракции живым языком поэзии! Какой бы это был прорыв в педагогике!

Батюшка пристально посмотрел на меня.

– А может быть, вы и есть тот самый человек? – проговорил мой попутчик и хитро подмигнул.

– Я? Скажете тоже…

Коротая время за беседой об абстрактных материях, мы доехали до знака, указующего поворот на Великие Матюки, и снова очутились на гравийке. Дорога лежала через старый сосновый лес с подлеском. Мой попутчик дозвонился, наконец, брату и принялся оживленно рассказывать ему о своих злоключениях. Я вел автомобиль на небольшой скорости, старательно объезжая выбоины и поглядывая мимоходом в придорожные заросли: не покажется ли из-под сухой травы и опавшей хвои шляпка боровика или подосиновика. И напрасно – сухая осень была скудной на грибы. Вскоре лес закончился, и мы въехали в крохотную деревеньку, живописно раскинувшуюся на берегу озера.

– Вот они, Матюки Великие, – проговорил батюшка и перекрестился на придорожный крест, украшенный цветами и пестрыми ленточками. – Прямо поезжайте, до упора.

Проехав деревеньку насквозь, мы уперлись в ворота ограды, искусно сработанной из горбыля, за которой высился бревенчатый домик-теремок с гонтовой кровлей и резными ставнями. Из-за соседства с ним ветхие почерневшие хатки с замшелыми крышами и покосившимися заборами выглядели особенно убогими.

– Вы посигнальте, чтобы Петя ворота открыл, – подсказал батюшка.

Но сигналить не пришлось. Хозяин, предупрежденный по телефону, торопливо распахивал ворота. Внешне он был совсем не похож на своего брата, Алексея. В противоположность ему, коренастому и крепкому как боровичок, Петр Антонович был сух и сутуловат. У него было худощавое лицо, рыжеватые с проседью усы, кончики которых спускались к подбородку, и серые глаза с хитрецой – в общем, настоящий полешук. Мне он сразу понравился. Распахнув ворота, хозяин жестом указал, куда парковать машину. Я въехал во двор, заглушил двигатель, вылез из машины и пошел навстречу хозяину – знакомиться.

– Соловей Евгений… Гордеевич. «Народный колос».

– Петр! Можно Петя. И давай на «ты»! У меня тут по-простому, без реверансов. – У хозяина, как и у его брата, обнаружился легкий полесский выговор. Мы обменялись рукопожатием. Ладонь у Петра Антоновича оказалась плотной и крепкой; такие ладони обычно бывают у всякого рода рукодельщиков: столяров, плотников, механиков и прочего мастерового люда. Подошел батюшка.

– Лешка, здорово! Доехал, наконец!

Братья истово обнялись.

– Спасибо Жене! Если бы не он, до сих пор на трассе куковал бы! Мировой парень! – похвалил меня батюшка.

– Да, мне один знакомый его очень рекомендовал! Мол, рекламу мне сделает на всю страну – от туристов отбоя не будет!

– Что-что? – переспросил я. – Это вам Кацапович наобещал?

– Ага! Ты, Женя, вот что, ты пока разгружайся, осмотрись тут, а мы с Лехой сгоняем, драндулет его попробуем оживить. Зинаида моя за коровой пошла, она вернется скоро, все тебе покажет, я предупредил. Гостей у меня сейчас – только француз один, так что поселим с комфортом. А то, если хочешь, давай с нами!

– Нет-нет, я лучше тут побуду.

– Как знаешь! Лешка, давай садись!

Братья забрались в салон старенькой «Нивы» и спустя минуту были таковы. Я достал мобильный телефон и набрал номер Кацаповича.

– Зиновий Маркович, что вы там Матюку наобещали? Какую рекламу на всю страну? – спросил я напрямую. Очень я был на него зол в тот момент.

– Женечка, вы уже добрались? Кланяйтесь там Петеньке от старика!

Чувствовалось, что Кацапович был навеселе. Там, откуда он говорил, звенели столовые приборы, шумели люди, хриплый женский голос настойчиво требовал сиропу.

– Не соскакивайте! – воскликнул я. – Вы что, пообещали, что я напишу рекламную статью? Почему вы меня не предупредили? Вы хотя бы представляете, что со мной Гоманов сотворит!

– Женя, я всегда говорил, что вы – бо́лбес! Так я был прав! Зиновий Маркович вошел в положение, Зиновий Маркович поднял свои связи, устроил ему два дня бесплатного отдыха с рыбалкой, и после всего этого к Зиновию Марковичу еще и претензии! – в голосе Кацаповича звучала искренняя обида. – В следующий раз о помощи можете даже не просить! Даже не заикаться!

Я вздохнул и продолжил:

– Послушайте, Зиновий Маркович! Я ценю вашу помощь, но вам не следовало обещать Матюку рекламную статью от моего имени!

– …Это было пожелание молодым от брата кума троюродной тети жениха, и чтобы оно сбылось, нужно немедленно выпить и хорошенечко закусить! – громко провозгласил Кацапович и добавил вполголоса: – Женя, мне неудобно сейчас говорить, я на работе. Поговорим завтра!

Кто-то рявкнул «горько!» почти в самую трубку, и Кацапович дал отбой. Я набрал его номер еще раз. «Абонент временно недоступен», – сообщил мне приятный женский голос. Я плюнул, выругался, достал сигарету и закурил. Выкурив сигарету, я немного успокоился и от нечего делать отправился осмотреться.

Прохаживаясь вокруг усадьбы, я обратил внимание, что искусная ограда из горбыля была сработана только с улицы. От соседей усадьба был отгорожена обычной сеткой-рабицей, а со стороны озера ограды не было и вовсе. Я осмотрел добротную баньку, старый, но очень ухоженный яблоневый сад, оригинальной конструкции теплицу и цветочные клумбы, безупречные формы которых привели бы в восторг самого взыскательного перфекциониста. В саду под сенью яблонь укрывалась уютная беседка с печью и вычурным мангалом в форме паровозика. Впрочем, то там, то здесь бросались в глаза разной степени недоделки – видимо, хозяин все мастерил самостоятельно, и у него попросту не хватало на все средств и времени.