Великие любовницы - [9]

Ну как, скажите на милость, такого мужлана завлечь в постель с куртизанкой? Придворные отступились. И женился этот король, ничего не соображая о женском поле, не испытывая к нему никакого интереса, а просто по приказанию своего деда, Людовика XV. Недаром, измучившись постоянным соблазнением своего мужа, который в постели холоден, как жаба, Мария Антуанетта с горечью скажет: «О, я совсем была бы не против, если бы мой супруг ненадолго увлекся какой-нибудь дамой и почувствовал жар сердца». Где уж тут о жаре думать, у него лоб холодной испариной покрывается, когда время подходит в супружескую спальню идти.

Медики о таких женщинах, которые безразличны к мужчинам, говорят — фригидна. Как сказать о мужчине, для которого все равно, что женщина, что потолочная балка? Может, вы думаете, что он к мужскому полу интерес проявляет? Ничего подобного. К мужчинам у него тоже полная индифферентность. У него небезразличие только к слесарному и кузнечному ремеслу, и где-то на антресолях Версаля у него хорошо оборудованная кузня. Его, этого короля, вообще половой вопрос не интересует, и если бы он был господом богом или каким другим творцом человечества, то немедленно бы прекратил этот постыдный процесс деторождения. Гораздо красивее и эстетичнее простой овощ, огурец, скажем, это делает. Там на одном растении сразу мужские и женские цветы, и это растеньице само себе хозяйка. А тут придворные с насмешкой и подозрением смотрят, шепчутся, сплетничают, даже в свою кузню Людовику XVI без осуждающих глаз пройти невозможно. От стыда и смущения голова у него опущена, а ноги как у старика шаркают. А все оттого, что все что-то от него ждут, требуют и справляются чуть ли не каждое утро: «Ну, как было?» Было, было! Как будто бы это просто… Для кого? «Мыслитель» Беликов у Чехова, намереваясь жениться, справедливо взвешивал: «Женитьба шаг серьезный». А тут, кроме свершения этого серьезного шага, еще каких-то дополнительных обязанностей требуют.

Да и сама женитьба ничего утешительного не предвещала: с первого дня какие-то подозрительные предзнаменования начали объявляться. То во время бракосочетания разразилась невиданная доселе страшная буря, то во время фейерверков загорелись потешные огни и сгорело полтораста человек. Мария Антуанетта и Людовик XVI плакали при таком печальном известии во время брачной церемонии. Мы склонны в предзнаменования верить! У нас тоже в Москве во время бракосочетания Николая II и Александры Федоровны огромное количество людей погибло на Ходынском поле: толпа ринулась за дармовым угощением, помост не выдержал и… чем владычество Романовых закончилось? По-человечески истлевшие кости только в конце этого столетия похоронили. А Наполеон I? У него слетела корона с головы во время коронации, и что? Где он, одинокий и, кажется, отравленный, свою жизнь кончил? На острове Святой Елены. А Наполеон III? У него вообще с верхушки кареты светел герб, задев за арку, и потащился волоком за лошадьми, ну и какова была его жизнь с Евгенией? В тот момент, когда Мария Стюарт входила на корабль, чтобы после смерти своего мужа, французского короля Франциска II, навсегда отплыть в Шотландию, вдруг сильный порыв ветра опрокинул одну из барок, и в мгновение ока утонуло шесть матросов.

А сколько знаков «свыше» было дано Клавдию Тиберию? Перед тем, как быть ему отравленным Агриппиной, своей четвертой женой, матерью Нерона, вдруг в Египте появилась мифическая птица Феникс, которая летела по воздуху, а за нею стая других птиц. Поймать ее не удалось. И одновременно в Персии вдруг родился не менее мифический зверь центавр. Император, конечно, не хотел верить этому «чуду». Тогда ему в Рим через Александрию прислали этого зверя с головой ребенка и туловищем коня. Клавдий Тиберий «чуду» несказанно изумился, как нам сообщает хроникер того времени, и отдал его на исследование ученым. Те, как часто с учеными бывает, «исследовали» его всего один день: уморили насмерть. И трупик центавра законсервировали в меду и выставили в кунсткамере. Жалко, что наш Петр I в свое время до него не добрался. Он собирал для своей петербургской Кунсткамеры разные диковинки со всего света. Но Клавдий Тиберий не очень-то верил этим знакам. Он точно знал, что умрет через 63 года, 63 дня и 63 часа, что точно сбылось. И почему-то в одинаковое время со своим отцом Генрихом IV — месяц, число и час — умер Людовик XIII.

А Генриху IV во время игры в шахматы на три часа перед смертью показывались на шахматной доске кровавые фигуры. А в шлем Тиберию перед смертью заползли змеи и свили там гнездо. Римский император, собираясь на войну, хотел шлем свой надеть, а там малые змееныши. Ну и погиб, конечно. А сколько знаков Александру VI, римскому папе, всевышний давал? Во время бури обвалился потолок над его балдахином. И только одна балка, прямо над его головой, висев, как говорится, на ниточке, сохранила ему жизнь, задержав падение потолка. А то вдруг ни с того ни с сего за несколько дней до его смерти к его ногам упала сова, мертвая причем! За день до смерти Екатерины Великой у нее остановились никогда не останавливающиеся настольные часы. Мы уже не говорим о вещих снах, возвещающих смерть или какое печальное событие. Рассказывала свои вещие сны и вдова Петра I Екатерина I, какие-де печали ждут Российское государство (что потом точно оправдалось). Супруга Юлия Цезаря Кальпурия видела его во сне окровавленным и настоятельно просила не ходить в этот день в сенат. И что? Там он своими сторонниками был убит. А Екатерина Медичи перед смертью своего супруга Генриха II видела во сне, что ему вырезали один глаз. Ну и попало ему копье прямо в глаз, в результате чего король умер. Мы уже не говорим о таком показательном предзнаменовании, как комета. Та всегда появляется, если кому из великих людей умереть предназначено. Видела «свою комету» и Екатерина Великая, и Елизавета Петровна, а королева Марго, увидев окровавленный хвост кометы, сказала: «О, это знак! Это — моя смерть!» — и через три дня умерла. Вид кометы, предвещающей смерть великим людям, настолько стал повседневным, что они принимали это как само собой разумеющееся и приготавливались к смерти. Один только кардинал Мазарини не примирился с ее появлением. Он заявил: «О, комета мне делает слишком много чести».