Великие легенды Франции - [9]
Такова версия предания, принятая в монастыре. Интересно узнать, что́ воображение народа добавило к церковной легенде. Ришарди, обвиненная мужем в измене, согласно мнению хронистов, которые следуют этой версии, освободилась от наветов в ходе одного сражения, принявшего, согласно идеологии средневековья, одну из форм Божьего суда . Франкский сеньор становится защитником королевы, сражается против клеветника и побеждает его. Белая, как снег, после этого испытания королева вновь становится во главе королевства, призывает защитника к себе и назначает своим рыцарем. Плохие советники не считают себя побежденными. Они надеются, что Карл Толстый, вновь подпавший под их влияние, обвинит королеву и ее рыцаря в преступной страсти. Ришарди, едва оправившаяся от этого потрясения, была подвергнута испытанию огнем, скорее чтобы вновь спасти жизнь любившему ее человеку, чем чтобы оправдаться. Преодолев огонь, она разом отказалась от трона и от мира. И, обращаясь к своему рыцарю, она просит найти ей убежище в самом диком месте гор. Рыцарь двинулся в путь к горам. Он входит в густой лес, где тогда водились стада зубров и стаи волков. Измученный и усталый, он останавливается в затерянной долине, где видит медведицу с медвежатами, пьющими воду из источника. «Вот, – подумал он, – место, достойное уединения моей королевы». Именно там, в долине Андлау, Ришарди повелела построить свое убежище, именно здесь возникли церковь и монастырь Андлау. Рыцарь стал защитником монастыря. Он был прародителем сеньоров Андлау, на гербе которых красный крест в золотом поле, увенчанный шлемом с диадемой. Память об этой легенде сохранилась благодаря величественной статуе, которая украшает источник Андлау и представляет собой медведя, смиренно спрятавшегося у ног королевы франков. [7]
Вот что еще народное воображение изменило в аскетической легенде, согласно пристрастиям своей наивной души. Место епископа занял рыцарь, и любовь была увидена там, где монашеский дух видел только отказ от мирской жизни: прекрасная мечта, подобная ароматной розе, засохшей между пыльными и пожелтевшими листами хроники. Рыцарь остался без имени, внешность его также не описана. Он предстает перед нами как участник рыцарского турнира, узнать которого можно только по его храбрости и удару. Это наводит нас на некоторые размышления общего характера относительно судьбы рыцарственности. Революция в понимании любви, свершенная рыцарством, нашла свое несовершенное отражение в литературе. Рыцарство представило культ возвышенного чувства в соединении с утонченной мистикой души и мысли. Оно верило в доблесть сердца, воспламененного красотой; оно мечтало о женщине, способной вызвать подобную любовь. Легенда о Ришарди рисует нам это чувство во всей его целомудренности и простой глубине. Но это дерево расцвело слишком рано и не смогло дать плодов. Средние века придумали идеал, который не смогли выразить поэтическими средствами. Слащавость трубадуров и надоедливые длинноты труверов сделали простой образ рыцаря приторным, а фаблио жестоко осмеяли. Рыцарство умерло, но рыцарственность выжила, став частью современного сознания. Она возрождается каждый раз в самых неожиданных формах, когда положение женщины изменяется в лучшую сторону. В обществе женщине отведена самая замечательная роль. Странно и смешно, когда женщина принимает черты мужчины и отказывается от природного обаяния, со времен античности бывшего ее главной принадлежностью, но она может подняться до положения вдохновительницы, если останется верной своим высшим качествам. Будущее позволяет нам надеяться на это, пока же мы думаем о прошлом. Франция породила трех великих женщин – Элоизу, Жанну д’Арк и мадам Ролан, героинь любви, родины и свободы. Пусть они возродятся в других и, несмотря на скепсис нашего времени, пусть найдутся их рыцари. В ожидании этого да будет нам позволено оказать почтение Ришарди, благородной королеве Франции, которая, склонясь над источником, кажется, думает «о сладких землях Франции» в своей вечной ссылке.
IV. Собор Страсбурга и его легенды
С башни Андлау, где мы сейчас находимся, посмотрите на точку, блестящую вдали, в долине Рейна. Это шпиль Страсбурга. Нас призывает старинный собор, поскольку у него тоже есть легенда, неразрывно связанная с историей древнего средневекового вольного города.
Страсбург с видом на собор (современный вид)
Возможно, следует вырасти в тени огромного здания, чтобы полностью отдавать себе отчет в том, с каким огромным периодом истории связано оно и какое время окаменело в нем. Следует увидеть бесконечные поколения голубей, облюбовавших плечи дев праведных и неправедных, своды порталов. Надо замереть в экстазе перед огромными курантами работы Швильге, где апостолы проходят перед Христом, а петух поет в полдень. Следует узнать в каменных статуях, громоздящихся друг над другом на фасаде, изваяния императоров и королей, чтобы потом понять, что они существовали на самом деле. Следует побродить по крыше собора, среди фантастических существ – горгулий – и ангелов пинаклей, а потом внезапно посмотреть через слуховое оконце в темный неф, где сверкает большая роза. Следует взлететь над Эльзасом на головокружительной высоте с одной из четырех башен в то время, как шпили содрогаются от ударов колокола, а потом уснуть вечером на том же колоколе, меланхоличном и патриархальном. Следует проделать все это, чтобы понять, что этот собор одновременно мир и символ мира, народ и человек.
