Великие интервью журнала Rolling Stone за 40 лет - [99]

Особенно интригующим на вашем фото в постели показалось мне то, что все книги на полке были биографиями людей из трудных семей. «Хьюстоны», «Бингэмы из Луисвилла». Вы и сами вышли из сложной семьи. Ваша мама бежала от погромов в России и больше никогда не видела своей семьи. А когда вы росли в Бруклине и она была основным добытчиком…

– Она была удивительной женщиной, относилась к породе тех классических людей, которые проживают невероятно трудные жизни. Мой отец был безработным, поэтому она занималась шитьем, а закончила тем, что открыла собственный бизнес – изготовляла корсеты и бюстгальтеры для женщин в своем доме. Потом она открыла магазин и, наконец, купила тот дом, в котором магазин находился.

Значит, ваша мама всегда работала?

– Я вырос в странной семье. Другие дети приходили домой в три часа дня, чтобы съесть печенье, запивая его молоком, а моей мамы в это время дома не было. В детском возрасте это еще не совсем понятно. Ты удивляешься – что-то не так? Не знаю, как описать мою маму. Могу только сказать, что я восхищался ею, хотя с возрастом мне временами хотелось ее убить.

Почему? Она командовала вами? Слишком вас опекала?

– Когда мне исполнилось пятнадцать лет, она сказала: «О’кей, вот что. Больше никаких поблажек. Тебе нужны деньги – иди работать». Вот так было в нашей семье. Мама учила нас заботиться самим о себе. Помню, как она гладила мою рубашку и сказала: «Подойди. Я научу тебя гладить рубашку». Когда рубашка была выглажена, она сказала: «Ну, вот и все. Мне больше не придется гладить твои рубашки. Теперь ты знаешь, как это делается, и будешь гладить сам». Мне хотелось ее убить.

Вы говорили, что ваш отец считал себя интеллигентом. Он говорил на нескольких языках, но по-настоящему никогда не работал.

– Он много читал, был образован, объездил весь мир. На идише есть такое выражение: «шваре арбитер». Прилежный труженик. Он был не из них. В детстве меня это возмущало.

Он не работал, и поэтому вы считали его неудачником?

– Да. Я злился на него за то, что считал его неудачником по жизни. Но он умер, когда мне было семнадцать лет. Поэтому я так по-настоящему и не разобрался в наших с ним отношениях. Это всегда точит меня изнутри.

Как получилось, что мама оказала на вас большое влияние?

– Как бы плохо я ни учился в школе, как бы слабо я ни верил в себя, мама всегда говорила: «У тебя золотые руки. Кем бы ты ни стал, тебя ждет успех». А я думал, что она спятила, потому что я ни хрена не умел и не думал, что из меня что-то выйдет. Но мамина вера в меня помогла мне обрести ту уверенность в себе, благодаря которой я смог преуспеть в жизни.

Майкл Эптед снял серию документальных фильмов, в которых показано взросление детей; в основе серии лежит максима «Дайте мне семилетнего ребенка, и я покажу вам мужчину». Каким вы были в семь лет?

– Когда мне было семь лет, мама испытала нервный срыв; ее положили в клинику, и моя бабушка заботилась обо всей семье. Я был в растерянности. Не понимал, что происходит.

Что же случилось?

– В 1949 году, когда мне было шесть лет, мама получила письмо от сестры из России; мама даже не знала, что ее сестра жива. Они не виделись с 1917 года. И сестра сообщала, что все родные погибли и она осталась одна. Мама испытала нервный срыв.

Они погибли во время Холокоста?

– Нет, они жили на Украине. И когда нацисты шли по России, украинцы не стали дожидаться, когда нагрянут немцы. Они собрали всех живших рядом евреев и убили их. Всех маминых родных они сбросили в колодцы. Одиннадцать человек. Маминых мать, отца, дедушку и бабушку и семерых братьев и сестер. Одна сестра спаслась, потому что ее не было дома.

А когда ваша мама вам об этом рассказала?

– Никогда. Никто не узнал о случившемся. На другой день после маминой кончины ее сестра рассказала мне, что она все ей об этом написала. Никто никогда даже не видел этого письма. Ни мой отец, ни мой брат. Они знали только то, что мама сошла с ума. Мама была очень замкнутым человеком. Она перенесла несколько ударов, и в последний раз у нее отнялась правая рука; лишилась она и способности говорить. Но она работала и работала над собой и снова стала говорить и работать рукой. И при нашем последнем разговоре я спросил: «Мама, как ты объяснишь это чудо?» И она ответила: «Я не завидовала. Не ревновала. И во мне не было ненависти». Через два дня она умерла.

Какие советы она давала вам, когда вы росли?

– Благодаря ей я научился осторожности.

Осторожности в отношениях с людьми?

– Осторожности в бизнесе, осторожности во всем. Я приобрел здравую долю подозрительности моей мамы.

Не отстранило ли это вас от людей?

– Не думаю. Я – человек, который за последние двадцать пять лет прошел психотерапию, психоанализ, «Лайфспринг», «курс чудес» и прочее. Я долгое время работал над собой и над моими демонами и над моей глупостью и неприкаянностью. Это не означает, что я до сих пор не остался немного неумехой. Думаю, человек становится лучше в каких-то мелочах и умирает тем же, кем и был.

Вспомним слова вашей мамы: без зависти, без ревности, без ненависти. Насколько вы к этому близки?

– На маминых похоронах я сказал моему доброму другу