Великие Борджиа. Гении зла - [96]

В 14 лет он остался круглым сиротой, и старший брат отправил его к дону Хуану Веласкесу, казначею Кастильского двора. Там юный Иниго и служил пажом, а когда достиг совершеннолетия, перешел на военную службу. Ясно было, что благородному, но бедному дворянину не на что было рассчитывать, кроме собственной шпаги и храбрости. С храбростью у него все было в порядке – как дон Иниго вспоминал позднее, он не ценил ни своей, ни чужой жизни и воевал отважно. Впрочем, и в мирной жизни он был крайне щепетилен в вопросах личной чести, даже по высоким стандартам гордого испанского дворянства – так что дуэли у него случались то и дело. Все поменялось после того, как при защите Памплоны от французов он был опасно ранен.

Дону Иниго пришлось пройти через несколько мучительных операций, он чуть не умер, а когда несколько оправился, принялся за чтение. Рыцарских романов, которых он было потребовал[74], под рукой не оказалось, но зато нашлись «Жития святых». И он обнаружил там нечто, чего не чаял найти – героизм. Как сам дон Иниго говорил позднее:

«героизм этот отличен от моего – и он выше».

Что-то не слишком понятное произошло в душе раненого солдата. Пробудившаяся глубокая вера давала ему покой и утешение. Уже много позднее он говорил следующее:

«Я в молодости был внимателен к своей наружности, падок на успех у женщин, смел в своих ухаживаниях, придирчив в вопросах чести, ничего не боялся и предавался роскоши…»

Ну, примем это заявление с некоторым сомнением: какой уж такой особой роскоши мог предаваться бедный дворянин, живший только на свое военное жалованье?

Но когда после ранения он оказался недвижим в своем родовом замке, то обнаружил – если мы несколько перефразируем его собственные слова, – что после чтения нескольких страниц из «Жития святых» его душой овладевал непостижимый мир, в то время как мечты о славе и любви оставляли ощущение опустошенности. И он решил, что первое идет от Бога, а второе – от дьявола.

Иниго де Лойола решил служить Богу. Ну, а остальное мы уже знаем. Он отправился в монастырь Монсеррат, принес свои обеты и отправился паломником в Святую землю. Конечно, там правили турки, но на венецианских галерах можно было добраться до Акры. А дальше двигаться по пыльным дорогам к Вифлеему и к Иерусалиму – христианским паломникам турки ничем не мешали. Паломничество только укрепило Иниго Лойолу в убеждении правильности принятого им решения. Он сделал попытку остаться монахом во францисканском монастыре, и настоятель его было согласился принять благочестивого странника. Но по каким-то причинам соглашение все-таки не состоялось.

Иниго Лойола, самопосвященный рыцарь Пресвятой Девы, вернулся в Европу.

III

Его потом немало поносило по свету. Поскольку в юные годы ученьем его не обременяли, он понял, что для будущей деятельности ему необходимы знания. Но для поступления в университет требовалось знание латыни, и тогда в 1524 году Иниго Лойола начал изучать латынь. Ему было тогда примерно 33 года от роду, а заниматься пришлось в начальной школе, с малыми детьми. Его это не смутило, и через два года он достиг таких успехов, что преподаватели сказали, что теперь он знает достаточно, чтобы слушать лекции в университете. Он начал в Алькале, неподалеку от Барселоны, – и угодил в тюрьму по доносу, в котором его обвинили в ереси.

Очень уж выделялся среди студентов 35-летний бывший солдат, одержимый Верой. В Испании того времени к самостоятельным поискам религиозной истины относились с огромным подозрением – все помнили, что страшная ересь лютеранства началась с того, что ученейший доктор богословия Мартин Лютер возомнил, что может иметь собственное суждение о Евангелии. В общем, дело для Лойолы могло бы обернуться худо, но Бог над ним смилостивился. Все обошлось – судьи приговорили его всего лишь к запрету проповедовать в течение следующих трех лет. От греха подальше ему посоветовали перебраться в Саламанку, но и там повторилась такая же история – сперва на него поступил донос с обвинением в ереси, потом суд, который не нашел в его действиях состава преступления, но посоветовал уехать, дабы не смущать простые души.

И в итоге он уехал в Париж, в Сорбонну.

Он проучился там шесть лет, с 1528 года и по 1534-й, и получил степень доктора богословия. Дальше случилось нечто весьма знаменательное. Иниго де Лойолоа – или по-другому Игнатий Лойола, вместе с шестью своими единомышленниками принял важное решение. В энциклопедии на эту тему сказано следующее:

«15 августа 1534 г., в день Успения Пресвятой Богородицы, на Монмартре, в церкви Святого Дионисия, они – все семеро – во время мессы принесли обеты нестяжания, целомудрия и миссионерства в Святой земле. В случае невозможности выполнения последнего обета до 1 января 1538 г. было решено отправиться в Рим и предоставить себя в распоряжение Святому Престолу».

Ну, двинуться на Святую землю оказалось не так-то просто. Между Турцией и Венецией началась очередная война. Игнатий Лойола застрял в Венеции. Он продолжал там занятия теологией, работал с больными в госпиталях, а в 1537 году вместе со своими товарищами был рукоположен в священники. Проповедники нового товарищества переместились в Рим, и там начались конфликты со сложившейся системой – церковная иерархия очень уж сильно отличалась по духу от «новых проповедников» слова Божия. Опять пошли разговоры про ересь.