Великие болезни и болезни великих. Как заболевания влияли на ход истории - [56]

, основывалось на идее, что краткое прикосновение помазанного Богом короля или королевы может облегчить состояние или даже исцелить больного.

На рубеже Средневековья и раннего Нового времени эта церемония, в ходе которой часто тысячи людей собирались перед резиденцией правителя, проводилась в крупных масштабах. Страдальцы, выстроившись в процессию, проходили мимо помазанника, и он быстро прикасался к ним. Крайне немногочисленные «успехи», конечно же, королевская пропаганда провозглашала признаком благословения для всей страны, сопутствующего правлению короля или королевы. Однако о тех, кто тем не менее пал жертвами туберкулеза или другого недуга, летописцы умалчивают. Карл II, занимавший английский престол с 1660 по 1685 год в период Реставрации Стюартов после гражданской войны в Англии, согласно современным подсчетам, за время своего правления прикоснулся к 92 102 больным. Французский король Людовик XVI считается рекордсменом по числу прикосновений в день. 14 июня 1775 года он прикоснулся в общей сложности к 2400 больным[221]. Возможно, некоторые из них стояли в парижской толпе 18 лет спустя и аплодировали, когда король поднимался по ступеням к гильотине.

В Средние века и в раннее Новое время существовал обычай, по которому монарх – считавшийся помазанником Божьим – прикасался к больным. Якобы это должно было принести облегчение или даже вернуть здоровье.

В отличие от сифилиса, чумы и особенно холеры с ее ужасными симптомами, туберкулез в Викторианскую эпоху (королева, давшая название этому периоду, была главой Британской империи с 1837 по 1901 год) считался почти эстетичным заболеванием, и так было не только в Великобритании. Многочисленные жертвы туберкулеза были молоды, и по мере развития болезни они становились все бледнее, что соответствовало идеалу красоты того времени, и, согласно общепринятым представлениям, нередко приближающийся конец усиливал их творческие способности. Для британцев ярким примером тому стала судьба одной из великих писательских семей страны. Считается, что были больны туберкулезом все дети деревенского пастора Патрика Бронте, в первую очередь, сестры Энн («Незнакомка из Уайлдфелл-Холла» и «Агнес Грей»), Эмили («Грозовой перевал») и Шарлотта («Джейн Эйр»). Туберкулез либо сам по себе становится причиной смерти, либо открывает дорогу другим заболеваниям. Как и их брат Бренуэлл (который вдобавок к туберкулезу страдал алкоголизмом и имел опиумную зависимость), ни одна из этих талантливых сестер не дожила до 40 лет. Писатель-романтик Джон Китс был еще моложе – туберкулез свел его в могилу в возрасте 25 лет. А через год после него его друг детства, писатель Перси Шелли, умер в возрасте 29 лет. Он тоже был болен туберкулезом, но причина его смерти была иной. Во время круиза Шелли упал в воду и утонул. Инцидент также наводил на подозрения о самоубийстве.

Но никто так не воплощал собой сомнительный идеал красоты больного туберкулезом молодого человека, как Симонетта Веспуччи. Ее имя известно не каждому, но ее лицо знают все: молодая женщина, родившаяся в 1453 году в знатной семье, считалась «Королевой красоты» Флоренции. Она позировала в качестве модели для нескольких работ Боттичелли, включая Венеру на его самой известной картине. У нее были рыжевато-русые волосы, белая кожа и тронутые легким румянцем щеки. Красота оставалась с ней до конца – вплоть до ее безвременной кончины в апреле 1476 года в возрасте 23 лет.

Более 400 лет спустя другой художник запечатлел в своем вечном творении хрупкую красоту человека, страдающего туберкулезом. Героиня этой картины тоже красива, совсем еще ребенок, что ясно из названия «Больная девочка». На полотне Эдварда Мунка изображена его 15-летняя сестра Юханна София незадолго до ее смерти от туберкулеза. Здесь показаны страдания девушки: прямо сидя в постели, она с большим усилием пытается вдохнуть воздух в легкие, испещренные туберкулезными бугорками и наполненные жидкостью. Охваченная горем женщина постарше, вероятно, мать Софии и Эдварда, сидит рядом с ней, склонив голову. В представлении Мунка в смерти от туберкулеза нет ничего «неземного», ничего эстетичного для больных и их родственников.

Для врачей диагностика туберкулеза, особенно на ранних стадиях, когда больные еще не выглядели истощенными и «чахоточными», была трудной задачей.

В 1895 году Конрад Вильгельм Рентген открыл рентгеновские лучи, что стало шагом в упрощении диагностики туберкулеза. В ХХ веке усовершенствование рентгенодиагностики и современные методы медицинской визуализации в совокупности с туберкулиновыми пробами и эффективными лекарствами сделали возможным лечение на ранних стадиях. Чуть более 200 лет назад стремление заглянуть в больные легкие привело к изобретению диагностического прибора, ставшего символом профессии врача: стетоскопа.

Молодого доктора звали Рене Теофиль Гиацинт Лаэннек, и он еще в годы учебы убедился, насколько важно научиться диагностировать туберкулез. В Париже его учителями были Ксавье Биша, который считался основоположником гистологии и умер от туберкулеза в возрасте всего 30 лет, когда Лаэннек учился на втором курсе, и Жан-Никола Корвизар. Последний рекомендовал не только слушать сердце (прижимая ухо прямо к грудной клетке пациента), но также применять метод перкуссии легких, предложенный австрийским врачом Леопольдом Ауэнбруггером, при котором врач постукивает пальцами по грудной клетке. Резонанс дает опытному медику информацию о том, заполнены ли легкие жидкостью и в каких сегментах (долях). Однако Лаэннек нашел метод, который оказался еще лучше. Быть может, это только легенда: недалеко от Лувра он наблюдал, как мальчики играли с веткой. Один из ребят прикладывал к уху, а другой царапал гвоздем противоположный конец. Учитывая то, какое воодушевление вызывало у детей это занятие, медик пришел к выводу, что царапающий звук был слышен через кусок дерева гораздо лучше, чем рядом с мальчиком с гвоздем. Очевидно, дерево передавало звуки лучше, чем воздух. Вскоре, вероятно,