Великие болезни и болезни великих. Как заболевания влияли на ход истории - [2]

В этой книге рассмотрены великие болезни – унесшие большое количество жизней или значительно повлиявшие на общественный уклад, – а также болезни великих: правителей и политиков, чьи решения затрагивали жизни простых людей.

А когда речь идет о благодарности и уважении, конечно, следует упомянуть тех четырех человек, которые мне ближе всего, которые знакомы с причудами писателя-медика и болтливого историка и готовы их терпеть с удивительным хладнокровием: Жаклин, Честер, Амелия и Виктория. Им посвящается эта книга.

Надеюсь, эта книга станет для читателей и читательниц не простым развлечением, но и вдохновением. А там, где повествование становится слишком умозрительным, меня можно простить за мою склонность рассуждать на тему «а что, если…». История – это то, что произошло на самом деле, порой к лучшему, а порой, возможно, и нет. Внимательный читатель наверняка найдет ошибки, небольшое унижение для каждого автора. Президент США Теодор Рузвельт (он занимал этот пост с 1901 по 1909 год) утешает меня своей мудростью: «The only man who makes no mistakes is the man who never does anything»[3].

Германия, которой никогда не было. Фридрих III

«Господа, хрипота мешает мне вам что-нибудь спеть!» Члены президиума рейхстага, присутствовавшие на приеме в Берлинском дворце, отреагировали на это шутливое заявление осторожными улыбками, возможно, дополненными такими репликами, как «Конечно, Ваше Императорское Высочество, конечно…» Никто из присутствовавших, в особенности человек, произнесший эти приветственные слова с усталой улыбкой, не подозревал, что они ознаменовали начало человеческой трагедии и также политической драмы. Это события 8 марта 1887 года, и выступавшим был наследник престола кронпринц Фридрих Вильгельм Николаус Карл Прусский, сын Вильгельма I – короля Пруссии и первого германского кайзера.

Германская империя была провозглашена всего 16 годами ранее в Зеркальной галерее Версаля, в разгар победоносной войны, которую Пруссия и другие германские государства вели против Франции. На политической арене Европы это был новичок, на которого другие великие державы косились с подозрением (а в случае с Францией – с желанием отомстить). В одно мгновение в центре континента вырос гигант: Германская империя демонстрировала колоссальный демографический и экономический рост и готовилась стать ведущей индустриальной державой в Европе. Прусская армия после трех коротких и победоносных войн – в 1864 году против Дании, в 1866 году против Австрии, в 1870–1871 годах против Франции – считалась не имеющей себе равных. Политическое устройство новой империи не могло внушать доверия двум великим демократическим державам (хотя слово «демократический» в XIX веке не имело того же значения, что в наше время; например, даже в Великобритании, которую многие считают прогрессивной, у женщин не было права голоса) – Французской республике и конституционно-монархической Англии. Во главе государства в Германии стояла прусская династия Гогенцоллернов; главной фигурой немецкой политики был консерватор, юнкер[4] Отто фон Бисмарк, который в роли рейхсканцлера в 1880-х годах вел энергичную борьбу с «врагами Рейха». Ими в первую очередь, по его мнению, были социал-демократы и католики.

Для прогрессивных сил империи и многих ее политически активных граждан, заинтересованных в расширении основных демократических прав, человек, чья хрипота в тот весенний день была быстро забыта, был лучом надежды. Для них, а с тех пор и для многих, если не для всех историков и биографов, Фридрих Вильгельм был «либеральной надеждой Германии»[5]. В этих кругах считалось само собой разумеющимся, что после окончания эпохи Бисмарка Фридрих Вильгельм возьмет бразды правления в свои руки и задаст новый курс, отказавшись от ограничений и авторитаризма. Едва ли какой-либо другой документ столь же явно передает ожидания оппозиционных кругов, как картина Антона фон Вернера «Кронпринц Фридрих III на придворном балу 1878 года», написанная по памяти спустя годы, где сам Фридрих и ведущие либеральные политики – люди, которым, как тогда казалось, принадлежало будущее, – образуют группу, стоящую в стороне от шума и суеты.

В отличие от большинства соотечественников и даже членов семьи, Фридрих свободно говорил по-английски.

Кронпринц был известен как сторонник британской системы жесткого парламентаризма с системой сдержек и противовесов, а также с монархом, царствующим, но не вмешивающимся в дела партий. Симпатия прусско-немецкого кронпринца к государственному устройству Британской империи возникла не только в связи с его знакомством с британскими устоями в ходе многочисленных визитов в эту страну, но и по личной причине. Его жена Виктория приехала из Англии и была дочерью английской королевы с тем же именем, в честь которой впоследствии назвали целую эпоху – Викторианскую. Фридрих Вильгельм познакомился с будущей женой во время своего визита в Англию (Виктории было восемь лет) и женился на ней, когда ей было 17. В отличие от других дочерей европейской знати, принцесса Виктория не была аполитична. Ее отец, принц Альберт Саксен-Кобург-Готский, позаботился о том, чтобы его первенцы получили первоклассное воспитание, и в долгих разговорах разъяснял ей достоинства своей второй родины – Великобритании. Незадолго до свадьбы Альберт убеждал свою дочь и будущего зятя, что политическое будущее Германии (которая еще не была объединена под руководством Пруссии) состоит исключительно в конституционной монархии по британской модели и в признании и соблюдении основных демократических прав.