Великие битвы уголовного мира. История профессиональной преступности Советской России. Книга первая (1917-1940 г.г.) - [44]

(«Записки бывшего каторжника»).

Причина ненависти к духовенству со стороны уголовно-арестантского мира, надо думать, заключалась в том, что церковь как социальный институт пользовалась всемерной поддержкой государства и как бы освящала собой все несправедливости, государством творимые. При этом духовники призывали народ к смирению, терпению и непротивлению. Что особо бесило именно бесшабашных, вольнолюбивых, строптивых «бродяг», «варнаков», «босяков». То есть ведущую роль играл дух противоречия.

С незапамятных времён существовала на Руси и такая уголовная «специальность», как «клюквенник». Так называли карманников, которые обчищали своих жертв… в церкви. Чаще всего — во время больших торжеств: крестных ходов, свадеб, отпеваний, религиозных праздников, коим не было числа. Народ на матушке-Руси издревле славился своей богобоязненностью и религиозным усердием; в святом месте ему было не до того, чтобы за кошельком следить. Да и толчея изрядная, одно удовольствие «мальцы в кишеню запустить» (то есть залезть пальцами в карман).

«Клюквенниками» церковные воришки назывались от слова «клюква»: так на «блатной музыке» именуется храм, церковь. Почему «клюква»? С полной определённостью этимологию этого слова проследить трудно. Возможно, обилие куполов напоминало отдалённо обилие клюквенных ягод на кусте? Во всяком случае, примерно таким же образом образовано в жаргоне и слово «малина» (воровской притон): поначалу оно звучало как «малинник» — куст, щедро осыпанный малиной-ягодой…

Есть и другая, достаточно остроумная и смелая версия. Согласно ей, слово «клюква» перекочевало в жаргон в начале XIX века через разговорную городскую речь из языка высшего света, дворянства. В 1797 году императором Павлом I был введён орден Святой Анны для награждения военных и гражданских лиц, находящихся на государственной службе. Орден подразделялся на четыре степени. Так вот, четвёртая, низшая (и наиболее распространённая) степень обозначалась красным финифтевым медальоном с крестом и короной. Медальон прикреплялся на рукоять холодного оружия, и в обществе его иронически называли «клюква» (по цвету). Поскольку медальон крепился на кончик эфеса (как бы на «маковку») и был украшен крестом, есть основания предполагать, что по ассоциации острый на язык городской люд так же стал называть и церковные храмы…

«Клюквенников» кликали ещё и «марушниками»: от слова «маруха», то есть баба, девка. Женщины, как правило, составляли большинство прихожанок, к тому же церковь являлась своеобразным общественным центром, где можно показать себя, поглядеть на других — словом, как принято нынче говорить, «порисоваться». Поэтому женщины чаще всего и становились жертвами церковных воришек.

Но вот прошёлся по Руси огненный вихрь пролетарской революции. В число главных своих врагов новая, большевистская власть наряду с дворянством в первую голову зачислила и духовенство. В стране подверглись разграблению церковные ценности, накопленные веками, сносились храмы, представлявшие собою шедевры зодчества, памятники славы российской…

Особым репрессиям подвергались церковнослужители. Они были объявлены «классовыми врагами» и подвергнуты жестоким репрессиям. (При этом ради объективности следует заметить, что во время гражданской войны многие священнослужители открыто становились на сторону врагов революции; кроме того, священники резко осудили декрет об отделении церкви от государства и призвали всех православных к его саботированию).

В феврале 1922 года под надуманной причиной борьбы с голодом государство конфисковало у церкви все её драгоценности (в том числе и церковную утварь, предметы культа). Нет, страшный голод действительно был (спровоцированный политикой самого государства), но именно церковь самым активным образом помогала пострадавшим совместно с комитетом помощи голодающим. При этом православная церковь соглашалась жертвовать и церковным имуществом, выступая только против насилия, осквернения церквей и оскорбления чувств верующих при изъятии ценностей. Эту позицию публично высказал Патриарх Московский и Всея Руси Тихон в 1921–1922 годах, за что подвергся травле, был отстранён от патриаршества и заключён под домашний арест в Донской монастырь. Сопротивление верующих и священников привело к массовым процессам и казням.

Часть верующих пыталась приспособиться к новой власти. Ловчее всех здесь оказались на первых порах баптисты. Они громогласно приветствовали Советскую власть, возносили за неё молитвы, имели свой агитпроп по образу и подобию советского, свою прессу (журнал «Баптист»), Баптисты также соблюдали советские праздники, придавая им соответствующую религиозную окраску (Первое мая — «праздник братской внеклассовой солидарности всех верующих в Иисуса Христа»), Они даже создали свою молодёжную организацию — «христомол»! Пели в молитвенных домах «Интернационал», «Марсельезу», «Вихри враждебные» — разумеется, с несколько изменёнными текстами:

Весь мир насилья мы разрушим

До основанья, а затем

Любовь и правда воцарятся,

В сердцах не будет зла совсем.

Однако официальная пропаганда не поддержала такого «религиозно-революционного энтузиазма». В прессе 20-х годов деятельность баптистов подверглась резкой критике, доходившей до издевательства. Их называли лицемерами и приспособленцами.