Великие битвы уголовного мира. История профессиональной преступности Советской России. Книга первая (1917-1940 г.г.) - [30]

Другими словами, между «классово близкими» бытовиками и «социально близкими» «уркаганами» была дистанция огромного размера. Именно на «классово близких» и рекомендовала опираться власть, чтобы предотвратить проникновение преступного элемента (надо думать, как раз из «социально близких»!) в правоохранительные органы.

Мы уже рассказывали о наплыве разношёрстной массы уголовников в органы правопорядка в первые годы после революции. В конце 20-х встречалось и другое: уголовным душком были пропитаны ряды добровольных помощников милиции — дружинников. В том же Ростове-папе члены созданных в помощь милиции рабочих дружин имели связи со спекулянтами, шинкарями; упоённые властью, совершали самовольные облавы, обыски… Случалось, среди дружинников оказывались даже крупные бандиты! Именно за чистоту рядов и ратовал приказ 1931 года, на который ссылаются Терешонок и Подлесских. Но при чём же здесь «законные воры»?

Однако приведённые выше возражения ещё не опровергают версии о том, что касту «воров» в советских лагерях создали чекисты — пускай они даже не руководствовались приказом 108/65, а просто исходили из ситуации, реально сложившейся в местах лишения свободы.

Конечно, мы далеки от мысли спорить с тем, что оперативные работники лагерей (домзаков, арестных домов и пр.) активно вербовали агентов в среде профессиональных уголовников и успешно использовали их в борьбе против преступности (равно как и в других целях). Внедряли своих агентов в воровскую среду и чекисты из числа штатных сотрудников…Работа с так называемым «негласным элементом» — обычное дело.

Кстати: видимо, в широко известной «блатной» песне «Мурка» речь идёт об одной из удачных операций чекистов по внедрению в уголовный мир своего агента; причём этот агент (в ряде вариантов называется не только имя, но и фамилия — Маруся Климова) пользовался авторитетом в бродяжьей среде:

Речь держала баба, звали её Мурка —

Сильная и смелая была;

Даже злые урки

Все боялись Мурки —

Воровскую жизнь она вела…

Хотя не следует преувеличивать «документальность» этой песни. Известно, что «уркаганский мир» практически не допускал участия в своих сходках женщин-«блатнячек». Вероятно, речь идёт о собирательном персонаже. На это настраивает уже само имя — Мурка. «Мурками» звали сотрудников московского уголовного розыска — МУРа. Бытовала даже поговорка — «Урки и мурки играют в жмурки», то есть одни ловят, другие прячутся. Так что, скорее всего, «Мурка в кожаной тужурке» первоначально мыслилась как типический образ агента-чекиста, и лишь позже превратилась в «Мурку-мурёночка, Марусю Климову»…

Но факт остаётся фактом: оперативная работа и в лагерях, и на воле, в уголовной среде, чекистами велась активно. Однако авторы книги «Воры в законе» преувеличивают её эффективность, приписывая сотрудникам ОГПУ создание «воровской» касты и управление ею. Терешонок и Подлесских попросту не представляют тогдашней ситуации в преступном мире. «Блатных», «воров» в начале 30-х годов насчитывались тысячи и на воле, и в арестантской среде; это уже значительно позже, к началу 50-х, «воровской мир» ужесточил отбор в свои ряды, а в 60-е годы и вовсе число «законников» сократилось до нескольких сотен (о причинах этого мы расскажем в следующих главах). Самый гениальный оперативник НЕ В СОСТОЯНИИ не только завербовать такое количество агентов, но тем более негласно поддерживать с ними связь — держать «на оперативном контакте»! Подобное утверждение звучит абсолютно дико. Авторы «чекистской теории» попросту перенесли реалии недавнего прошлого, когда «законных воров» насчитывалось от 400 до 600, на 30-е годы. И, разумеется, попали в глупое положение… Их объяснение некоторых позиций «воровского закона» рекомендациями чекистов не лишено остроумия. Однако к реальной жизни никакого отношения не имеет.

Но вернёмся к нашим «теоретикам». Продолжая изыскивать «подтверждения» своей версии, Подлесских и Терешонок сообщают следующее:

…Служба безопасности, породив воров в законе, чрезвычайно плотно опекала их. За каждым шагом авторитетов в зоне, казалось бы даже идущим от души, в действительности стояло неукоснительное выполнение строжайшей инструкции… «Отца советской космонавтики» С. П. Королёва в заключении, на прииске, тайно опекал вор в законе по кличке «Батя»… Именно «Батя» поддерживал Королёва и в буквальном смысле спас от смерти — не дал замёрзнуть в жуткие морозы, сняв с собственного плеча и подарив овчинный полушубок. Причина такого благородства? Ему было сказано оперработником госбезопасности, что он головой отвечает за жизнь «Профессора» (кличка С. П. Королёва в заключении).

И другой маленький пример. За два года до войны воровской «съезд» принял установку не грабить военных. И впрямь, грабежи военных прекратились совершенно. В любой час ночи, в любом месте и на любой улице, трезвые или совершенно пьяные, военные были в такой оке безопасности, как в штабе дивизии. Почему бы вдруг грабители и мокрушники воспылали столь необычной любовью к защитникам родины? Таков был приказ воров в законе, за которыми стояли их настоящие хозяева — оперативные службы НКВД.