Великая замятня - [19]

Вот прошло десяток лет после того, как сгинули орды Ахмата за Окой, и народ стал твердой ногой там, и зазеленела нива на вспаханном черноземе далеко на юге, и Судебник Ивана III в 1497 году устанавливал, что крестьянин мог покинуть своего хозяина-землевладельца за неделю или после недели Юрьева дня при условии выполнения своих обязательств перед ним. Плати за «пожилое» в четыре срока от 1 до 4 рублей — и уходи к другому землевладельцу. Этот Судебник упоминал не только землевладельцев, но и крестьян, наймитов, а также холопов. Время этого государя как бы повторяло время Владимира Мономаха, но ужесточало свободу личности крестьянина и права пользования землею.

Судебник Ивана IV подтверждал Юрьев день и указывал еще на холопов полных и кабальных — служилых и «по заемной». После уплаты пошлин (за «пожилое» и за «своз») крестьянин не задерживался, хотя бы он не выплатил частного долга. Этим Судебником не признавались привилегированные сословия или лица, а земля отдавалась на оброк или гостягло, переходила в руки служилых людей в поместное и вотчинное пользование. Бывало и так: чтобы освободиться от тягла, крестьянин мог сделаться батраком или холопом. Тогда на 100 крестьянских дворов приходилось 10 людских и холопских семей. Скрепя сердце держал крестьянский мир на своих плечах эти уже некрестьянские дворы. За ушедших в холопы общины должны были платить. И чем больше уходило крестьян в холопы, тем больше пустели и разорялись деревни.

Земельная неурядица хотя и тлела давно, но все же как-то гасилась и законами, и негласными нравственными устоями жизни народа. Иван III, Василий III и Иван IV, несмотря на давление владельцев белых земель, узаконили исконные права крестьян и даже их расширили, облегчив переход и отделив поземельные долги от частных. При уплате земельной пошлины крестьянин имел право переходить на новую землю, если даже не возвращалась ссуда, иск на которую подавался обыкновенным порядком. Не обрабатываемая крестьянином земля называлась «дикой пасмой», то есть мертвой пустошью, а крестьянин без земли именовался бобылем, бездомным, бесприютным человеком. Дом и земля были равнозначны и неотделимы в сознании людей. И грех великий был тогда, когда земля находилась «в пуста», а крестьянин был безземельным. То был основной, неписаный нравственно-духовный крестьянский и земельный закон. И тем держались и крестьянский мир, и Московское государство, и тем же завершилось окончательное побеждение над ворогами с востока и запада.

Принято считать, что Смутное время началось в начале XVII века, а судя по земельной неурядице, так значительно раньше, еще в последней четверти XVI века. Иван IV, затеяв опричнину, усилил уход крестьян в холопство за счет разорения сел и деревень. Тогда «Русскую правду» почти забыли и продажа «закупов» и «залогов» стала законом, крестьянин начал переходить из рук в руки как частная собственность. Он стал нести два тягла: государственное и вотчинное. Большая часть крестьян перестала пользоваться правом перехода. Недовольные убегали или их вывозили землевладельцы, заплатив за них «пожилое», становясь их владельцами.

Царь Федор Иоаннович, по чьей-то подсказке, издал указ о кабальных холопах, которые записывались в холопьи крепостные книги. Но указ оговаривал, что господин не мог ими распоряжаться как своей собственностью. Тот же государь приказывал разыскивать крестьян, бежавших в течение пяти лет, и водворять их на место прежнего жительства. Но крестьяне продолжали бежать с земли, и она все больше запустевала, а крестьянские хозяйства разорялись. Не только продажа земли, но и крестьян становилась просто откровенной. В 1600 году боярским приговором все обедневшие и разорившиеся крестьяне отдавались в холопство. В 1601 году Борис Годунов, видя такой разор сельского хозяйства, издал указ, запрещавший забирать крестьян в имения бояр, но разрешавший в Юрьев день да две недели спустя их вывоз дворянами и сотниками — не более 1—2 человек враз от одного землевладельца к другому. А год спустя новый указ запрещал переход крестьян от мелкого поместья к крупному и переход их из общины в общину и к другому владельцу. Крестьянин прикреплялся к земле без права на ее собственность. Но это прикрепление касалось только тягловых крестьян, то есть домохозяев: члены их семей оставались свободными. Продолжался заман крестьян крупными землевладельцами по «ссудным записям». Земля в центральных областях Московского государства становилась в основном беспризорной, какой-либо системы хозяйства на ней уже не было, неурожаи повторялись каждый третий год. Малейшие природные невзгоды превращались в народную беду. Защитника и сберегателя земли от таких невзгод не стало. В 1601—1603 годах все лето шли дожди, хлеба не вызревали. На Успение Богородицы 28 августа 1601 года мороз прихватил зерновые. Голод усугубился холерой. Борис Годунов приказал выдать многочисленным холопам отпускные. Но эта мера не спасла положение: холопы пополнили многочисленные разбойничьи шайки.

Положение ухудшалось, деревни пустели, грабежи усиливались, ложь свирепствовала. В 1607 году Василий Шуйский отменил холопство тех, кто прослужил менее полугода. И как перед нашествием монголо-татар в XIII веке, опять появилось еще более страшное: ни служилый человек, ни крестьянин никогда еще не подвергались такой напасти, что сегодня или завтра они окажутся без земли и не воспользуются плодами своего труда, не уберегут род свой. Расстройство системы землевладения и землепользования было полнейшее. В этих условиях ни о каком продуктивном земледелии не могло быть и речи, его упадок был повсеместный. Перелог господствовал. А следом появилась такая нужда, что люди гибли целыми деревнями и умирали по обочинам дорог в поисках пропитания. И не будь бессмертного подвига Авраамия Палицына, вывезшего на площади Москвы на бесплатную раздачу хлеб Троице-Сергиевой лавры, — не устоять бы ее жителям от полного вымирания. Государство, созданное с таким трудом, неимоверным напряжением в течение веков, катилось к гибели. Оно держалось на волоске и теми окраинными уездами и волостями, которые были слабо затронуты смутою. К таким, например, уездам относился Галицкий, где в 1616—1617 годах пашня превышала перелог в 4 раза, что говорило о поддержании здесь паровой зерновой системы земледелия. Таких уездов было мало, но ими держалось то Отечество!