Великая война без ретуши. Записки корпусного врача - [49]
Последние телеграммы гласят, что французы на несколько метров продвинулись вперед!! Немцы прут на Осовец и Ломжу. […] Обед. Внезапно пришла телеграмма от генерала Российского[390], извещающая, что 20-й корпус по пояс в болотах пробивается и идет авангардом через Пашкинские броды, главными же силами на Гродно, и везет с собой до 200 орудий! Все с радостью обомлели; командующий дрожащими руками взялся за телеграмму и распорядился, ч[то]б[ы] навстречу отправить кухни. Слава Богу, корпус вылезает из петли!
Ужин. Увы! Пришло известие, что 20-й корпус сложил оружие и сдался за израсходованием провианта и особенно снарядов. Сутками раньше пришло бы подкрепление, и корпус, может быть, был бы спасен. […]
За ужином был великий князь Андрей Владимирович, а с ним генерал-адъютант Сирелиус[391]. В разговорах, где заходила речь о медицинских вопросах, неслась ужасная чепуха; между прочим, князь обратил наше внимание на прочитанное им в «Новом врем[ени]» сообщение, что-де лучшее средство сделать ранения в желудок неопасными — это питаться маслом!! Я с князем сидел визави и в пределах возможности старался вносить коррективы в обсуждаемые г-дами генералами вопросы по медицине. Воображаю, какой вздор порют в этом отношении при дворе! […]
Под Ломжей наш Гвардейский корпус понес огромные потери. Вера в наших вождей, чувствуется мне, у нашего «серого» значительно поколеблена. При всем моем неуважительном отношении еще до войны к искусству наших стратегов, приходится теперь еще более разочаровываться в них — «как ни садитесь, а в музыканты не годитесь». Быть народному гневу и народной расправе с захребетниками, паразитами, кровопийцами! Жертвы эксплуататорских] аппетитов вопиют к небу!
9 февраля. […] Канонада из крепостных орудий слышится сегодня реже. Лечебные заведения в городе все переполнены ранеными и больными; прибывает еще масса; эвакуационный же аппарат работает медленно и слабо.
Вследствие нахождения в Гродно штаба армии возникает масса недоразумений с управлением коменданта крепости. Предположено передвинуться нам в Соколку[392], где условия для помещения не обещают быть хорошими.
За ужином разговоры между нашими генералами, наводящими критику на Сиверса, что он не решился вчера же хотя бы дорогой ценой оказать выручку 20-му корпусу, к[ото]рый, по нек[ото]рым сведениям, будто бы и до сего времени пытается пробиться; но беда еще в том, что не знают где он. 28-я дивизия, хотя почти вся растаявшая, два полка 29-й и один сводный полк 53-й дивизии вылезли из петли, остальные же — увы! А при них будто бы до 1700 пленных немцев. […]
По имеющимся сведениям, сегодня к СВ от Липска шел бой; возможно, что с пробивающимися частями 20-го корпуса. «Для выручки доблестных товарищей, уже несколько дней ведущих неравную борьбу, приказываю завтра 10 февраля на рассвете перейти в решительное наступление… Действия должны носить самый решительный характер…» Будем, значит, по обыкновению переть в лоб да стеной, чуть ли не церемониальным маршем! Людей на святой Руси-де много, жалеть их нечего, жарь прямо, чего там ломать свои деревянные головы на к[акие]-либо маневренные действия!!
10 февраля. Погода стоит все слякотная. Крепостная пальба сегодня имела особенно интенсивный характер. Много прибывает раненых. Красносток, слава Богу, еще в наших руках.
Сивере по телефону просил Рузского освободить его от командования армией; Рузский чувствует себя больным и очень желает тоже освободиться от командования армиями фронта. В критическую минуту наши вояки, потерявши головы, все не прочь утечь с поля брани. У каждого из них имеются резервные болезни, к[ото]рые в мирное время не мешают им нести службу и доить казну, в военное же время являются хорошей отдушиной, ч[то]б[ы] во благовремении удрать. Все наши вожди — фокусники, мазурики и штукмейстеры без капли истинного патриотизма. Отвратительные твари! […]
Раненые наши переносят свои несчастья без стонов, без тени ропота и недовольства. Тем возмутительней, что поводыри их — гробы повапленные! […]
11 февраля. С раннего утра до поздней ночи артиллерийская] пальба из фортов. Все та же суета и бестолковщина. Все двигаются, бегают, мечутся из стороны в сторону не для того, ч[то]б[ы] что-н[и]б[удь] сделалось, а так, ч[то]б[ы] только выходило как будто дело делают. […]
Лечебные заведения Гродно переполнены ранеными и больными, коих скопилось более 5 тысяч; вывозка их затруднена за невозможностью] подачи надлежащего количества поездов. Более чем половину командного состава надо было бы признать невменяемыми по нервному истощению и расстройству.
Потрясающая картина на питательном пункте при эвакуационном] пункте; по городу, как тени, плетутся раненые с позиций. Заявились остатки из 27-й дивизии: дивиз[ионный врач] и интендант, а также несколько санитаров. Дела наши сегодня ухудшились, и мы потеряли то, что взяли было вчера. Выручить 20-й корпус не удалось.
