Великая война. 1914–1918 - [28]

), а во Франции — операция прикрытия внутри национальных границ (la couverture). Действия России могли быть оправданы тем, что Сербия провела мобилизацию, ответом на которую в тот же день стала частичная мобилизация в Австрии. Франция была проинформирована о действиях России — франко-русская конвенция требовала консультаций, прежде чем будет объявлена мобилизация, а немецкий военный атташе при дворе Николая II сообщил в Берлин о том, что у него сложилось впечатление, будто осуществляется подготовка к войне против Австрии[82]. На самом деле император этим не ограничился. Под прикрытием положения о подготовительном к войне периоде были разосланы распоряжения о мобилизации в четырех военных округах — Киевском, Одесском, Московском и Казанском, а в понедельник 27 июля она распространилась также на Кавказский, Туркестанский, Омский и Иркутский округа.

Таким образом, к началу следующей недели, оказавшейся последней неделей мира, половина русской армии — хотя и не та половина, которая была сосредоточена в военных округах, соседствующих с Германией, то есть в Польше, Белоруссии и Прибалтике, — оказалась приведенной в боевую готовность. Франции об этих мерах сообщили, и республика их одобрила. Военный министр Франции Адольф Пьер Мессими и начальник Генерального штаба Жозеф Жоффр советовали русским генералам привести свои соединения в полную боевую готовность[83]. Военачальников императора Николая подгонять не требовалось. Они, как и генералы всех остальных европейских стран в июле 1914 года, считали своим долгом исходить из худшего варианта развития событий. Таким для них была полная мобилизация немецкой армии — в ответ на мобилизацию в России, предпринятую для того, чтобы предотвратить нападение Австрии на Сербию. Царские генералы понимали, что именно это и случится, если уже начавшаяся частичная мобилизация их армии спровоцирует полную мобилизацию австрийской, которая — у военачальников были все основания так думать — потребует полной мобилизации немецкой. Во вторник 28 июля начальник российского Генерального штаба генерал от инфантерии Николай Янушкевич после совещания с главами квартирмейстерской, мобилизационной и транспортной служб пришел к выводу, что положение о подготовительном к войне периоде необходимо заменить официальным объявлением мобилизации[84]. Всем им уже стало ясно, что большой войны избежать вряд ли удастся: частичная мобилизация в России вызовет всеобщую мобилизацию в Австрии, за которой последует то же самое в Германии, а это поставит мир в Европе не просто под вопрос. Словом, в Генеральном штабе решили подготовить два приказа — о частичной мобилизации и о всеобщей, одновременно представив их на подпись царю.

Министр иностранных дел Российской империи Сергей Сазонов, получивший известие о том, что Австрия объявила войну Сербии, во вторник утром, после полудня, встретился с французским послом Морисом Палеологом. Альбертини, известный своими глубокими исследованиями истоков войны, пришел к выводу, что Палеолог «… по всей видимости, одобрил [решение о частичной мобилизации], пообещал полную поддержку Франции и попытался развеять естественные опасения, отправив в Вену, Париж, Лондон и Рим (но не в Берлин) телеграфное сообщение о мобилизации в России и все-таки доведя до сведения немецкого правительства отсутствие у русских намерения нападать на Германию»[85]. Тем не менее этим же вечером генерал Янушкевич сообщил во все военные округа, что 30 июля будет объявлено первым днем всеобщей мобилизации, а на следующее утро, повидавшись с Сазоновым, телефонировал царю и убедил его поставить подпись под обоими приказами — и о частичной мобилизации, и о полной. После полудня глава мобилизационного отдела Генерального штаба получил необходимые резолюции министров (министр внутренних дел сначала перекрестился, а уж потом подписал документы), и вечером глава квартирмейстерской службы распорядился доставить приказы о мобилизации на центральный телеграф Санкт-Петербурга. Ждали указа о полной мобилизации во всех военных округах.

Решение о всеобщем призыве «было, возможно, самым важным… во всей истории Российской империи. Оно полностью уничтожило перспективу предотвращения большой войны в Европе»[86]. Но ведь оно не было продиктовано необходимостью! По всей видимости, Сазонов поддержал генералов, узнав, что в ночь на 29 июля австрийские канонерские лодки на Дунае вели артиллерийский огонь по Белграду. Это был булавочный укол. Крепость Калимегдан, известная еще со времен римлян, которая возвышалась над Белградом в месте слияния Дуная и Савы, могла быть разрушена только тяжелой артиллерией — во время Первой и Второй мировых войн она действительно пострадала, но потом была восстановлена и сохранилась до сегодняшнего дня. В целом то, что Австро-Венгрия привела свою армию в боевую готовность, России не угрожало. Война с Сербией не позволяла Габсбургам вести широкомасштабные боевые действия на других направлениях. Для победы над маленькой, но отличавшейся высоким боевым духом сербской армией требовалось — даже по подсчетам Вены — задействовать почти половину имеющихся в распоряжении империи сил. В состав «минимальной балканской группы» и «эшелона Б» входили 22 дивизии, а одного «эшелона А» для наступления в Польше было недостаточно. Кроме того, рельеф местности в Сербии — горы, густые леса — и бездорожье затрудняли ведение боевых действий, поэтому никакая вторгшаяся в эту страну армия рассчитывать на быстрый успех не могла. Именно так и случилось в 1915 году, когда на Сербию с разных сторон напали Германия, Австрия и Болгария. Им потребовалось для успешного завершения кампании два месяца