Великая война. 1914–1918 - [172]
Гражданской войны в России могло бы и не быть, не растеряй большевики те преимущества, которые они получили в первые месяцы после революции. Причиной этого стали неудачная дипломатия и безнадежно ошибочная вера в революционный импульс, который разрушит капиталистические государства снизу. С ноября 1917 по март 1918 года большевики одержали решительную победу в большинстве губерний и областей, на которые была поделена царская империя. Во время так называемой эшелонной войны вооруженные отряды революционеров двинулись из Петрограда вдоль железнодорожных путей, чтобы установить связь с 900 Cоветами, заменившими государственные органы власти в больших и малых городах России, а также подавить сопротивление тех, кто не принял Октябрьскую революцию. Российские железные дороги во время этого короткого, но блистательного эпизода революции Ленин использовал так, как Мольтке не сумел использовать немецкие в 1914 году. За короткое время необходимые силы были доставлены во все ключевые пункты страны, и череда успехов на местах в сумме обеспечила победу революции.
Затем, установив свою власть по всей России, большевики стали торговаться с немцами относительно условий мирного договора, который закрепил бы их победу. Брестский мир был невыгодным. Он требовал отказаться от Русской Польши и почти всей Прибалтики, предписывал вывести русские войска из Финляндии и Закавказья, а также заключить мир с националистами на Украине, которая объявила о своей независимости[633]. Впрочем, Польша и Прибалтика все равно уже были потеряны, в Финляндии чаша весов склонялась в пользу националистов Маннергейма, а власть большевиков в Закавказье и на Украине была слабой и распространялась не на все территории, поэтому условия Брест-Литовского мира жесткими являлись скорее на бумаге, чем фактически. В сложившейся ситуации большевики могли подписать договор без особого ущерба для себя, решив, что отданные земли можно будет вернуть, когда положение немцев ухудшится, а их собственное улучшится. Тем не менее они были одержимы иллюзией, что всем империалистическим державам грозит мировая революция, вроде той, которую они совершили в своей стране, а их сопротивление Германии поможет немецким рабочим выступить против своих угнетателей в знак солидарности с большевистской Россией.
Эти иллюзии подпитывались волной стачек, начавшихся в Германии с забастовки 28 января 1918 года. В ней участвовало более 1.000.000 рабочих, лидеры которых призывали к миру без аннексий, повторяя главный лозунг большевиков. В некоторых городах появились рабочие Советы[634]. Впрочем, протестное движение удалось быстро подавить. Более того, как и во время аналогичных забастовок во Франции в 1917-м, их причиной был не революционный энтузиазм, а усталость от войны и ее тягот, как психологических, так и материальных. Тем не менее влияние этих выступлений на большевистских лидеров имело катастрофические последствия. Если отличавшийся практичностью Ленин призывал к осторожности, указывая, что время, установленное для ответа на немецкие условия, необходимо использовать для укрепления собственных сил, которые могли бы противостоять внутренним и внешним врагам, то Троцкий, занимавший пост народного комиссара по иностранным делам, поддался идеологическому романтизму и сумел привлечь на свою сторону большинство Центрального комитета партии. Он объявил о принципе «ни мира, ни войны», который должен был спровоцировать немцев на жесткие действия, в результате чего на головы империалистов обрушится гнев мировой революции, сначала в самой Германии, а затем и в остальных капиталистических странах[635]. Россия не станет подписывать договор и не будет воевать. Подтверждением серьезности этого необычного решения отказаться от использования силы в ожидании духовного краха врагов революции послужила всеобщая демобилизация русской армии, объявленная 29 января[636]. В Брест-Литовске Троцкий еще 10 дней уклонялся от ответа немцам. Затем, 9 февраля, Германия заключила сепаратный мир с Украиной и одновременно выдвинула большевикам ультиматум с требованием подписать договор на следующий день. В противном случае заключенное в декабре перемирие будет отменено и немецкая армия совместно с австрийскими и турецкими частями оккупирует территории, которые согласно Брестскому договору должны были отделиться от России.
В течение следующих 11 дней германские части вышли на позиции, названные в ультиматуме установленной линией[637]. В ходе операции «Фаустшлаг» («Удар кулаком») большевики были разгромлены в Белоруссии, на западе Украины, в Крыму, в промышленном районе Донецка, а 8 мая и на Дону. Меньше чем за два месяца немцы захватили более 300.000 квадратных километров территории России с лучшими сельскохозяйственными землями, важными месторождениями сырья и значительной частью промышленности. «Это самая комичная война из всех, что мне известны, — писал генерал Макс Хоффман, служивший у Гинденбурга начальником штаба во время сражения при Танненберге. — Мы сажаем горстку пехотинцев с пулеметами и одной пушкой на поезд и отправляем на следующую станцию. Они ее захватывают, берут большевиков в плен, пополняют свои ряды и двигаются дальше. По крайней мере, в происходящем есть обаяние новизны». Это была новизна молниеносной победы — той самой, о которой мечтал Шлифен, но которой так и не смогла добиться немецкая армия с самого начала войны.
