Великая судьба - [20]

— Что ты такое говоришь? Да разве моя мать и другие мои. родичи дадут тебе пропасть?

— Конечно, чтоб я нищим стал, и нойон не допустит. Ведь я знаю о твоем учителе все — и грехи его, и добродетели. Каждую корову в его стадах знаю. До меня у нойона служил такой же голодранец, как и я. Нет, пожалуй, тот был побогаче... Был у него и кров, и скот. Да, говорят, за какую-то провинность запороли его до полусмерти. После порки не дали отлежаться в тепле, бросили на улице — он и простудился на морозе. Кто возместит погубленную жизнь? Да и можно ли ее возместить!

«Не проявишь твердости, тебе на голову сядут эти прохвосты. А проучишь как следует одного — другие словно шелковые станут», — вспомнились Максаржаву слова Га-гуна.

Вдали показались очертания Великого Хурэ. А скоро обоз уже въезжал на подворье Га-гуна. Сгрузили с подвод поклажу. Люди, охранявшие усадьбу, распрягали коней и быков. Максаржав и Того вдвоем отправились на базар: потолкаться, разузнать цепы, чтобы выгоднее продать привезенные товары. Максаржав вспомнил наказ учителя: «Посылаю тебя, чтобы ты научился торговать и ходить с обозом, а не шататься по столичным улицам. Ослушаешься — отведаешь кнута!»

* * *

Для Гунчинхорло дни и ночи на подворье Га-гуна текли скучно и однообразно. Настоящая жизнь с ее радостями и печалями была где-то далеко, а здесь один день был похож на другой. Так прошло несколько лет. Два семейства, которые должны были охранять подворье нойона, понимали, что их благополучие зависит от Гунчинхорло. Случись что с ней — не сносить им головы. С другой стороны, слишком строгими быть с Гунчинхорло тоже нельзя, она может пожаловаться князю.

— Тетушка Дума, вы собираетесь на рынок? Возьмите меня с собой, — просила иногда Гунчинхорло.

И каждый раз слышала в ответ:

— Не стоит, узнает господин — прогневается. А вызвать гнев господина — большой грех, дочка. Ты бы лучше шитьем занялась.

— Да я уж все перешила.

— Ну, коли так, распори да сшей снова.

— Тетушка Дума, возьмите меня в храм, помолиться хочу, — просила девушка.

— Нельзя, дочка. Молись бурханам, что стоят в юрте. Да по забудь вознести хвалу господину за благодеяния, которыми он тебя осыпал.

— Тетушка Дума, вот вы ходите иногда к соседям. Взяли бы хоть раз меня с собой, — со слезами на глазах умоляла девушка.

— Нельзя, дочка, тебе ходить по гостям. Неровен час заразишься да заболеешь. Лучше не приставай ко мне с такими просьбами! — И тетушка Дума уходила по своим делам, а те, кто оставался дома, надежно запирали ворота.

Однажды у ворот усадьбы послышались голоса, скрип телег, собачий лай и мычание быков. Зазвенел колокольчик на больших воротах. Гунчинхорло выбежала из юрты и увидела, что во двор въезжает обоз; впереди идет высокий плечистый мужчина, а в конце обоза — совсем еще молоденький парнишка. Обитатели усадьбы высыпали из юрт, засуетились.

Прибывшие поздоровались с Гунчинхорло и стали разгружать подводы. Глаза девушки время от времени останавливались на могучей фигуре Того. С первой встречи молодые люди приглянулись друг другу. «Какая славная, приветливая девушка!» — сказал себе Того. Сердце у него бешено колотилось, он не глядя сваливал в одну кучу выделанные овчины и сырые шкуры.

— Что ты делаешь? Все перепутал! — с удивлением воскликнул Максаржав.

— А, ничего, потом разберемся. Сейчас главное — побыстрее разгрузиться.

«Завтра утром старики караванщики погонят быков, — думала между тем Гунчинхорло. — А что, если мне убежать? Случай как раз подходящий. Только как я доберусь до своих мест? А, все равно... Уйду! Завтра же уйду. Прибьюсь к караванщикам, наплету им чего-нибудь — может, возьмут с собой. А не получится — лучше смерть, чем такая жизнь». Она потихоньку собрала свои пожитки и легла спать. Утром, когда девушка проснулась, в юрту вошел Того.

— Как почивали, госпожа? Нойон приказал справиться о вашем здоровье и передать вот это. — Он протянул Гунчинхорло лисью шкуру.

— Какая я госпожа! Сижу взаперти, ничего не вижу, ничегошеньки не слышу, только и знаю, что этот двор. Недостойна я милостей нойона. Держит он меня здесь вот уж сколько лет, а что дальше меня ждет — никому не ведомо. Лучше бы он держал здесь собаку, больше пользы было бы! — Она налила в пиалу чаю и подала гостю.

— В наших краях вас называют младшей женой нойона. Чего же вам еще желать? Вы должны быть счастливы!

— Родом-то я из самых что ни есть бедняков. Мать умерла, когда я еще была совсем маленькой. А мы с отцом лишились всего скота, прямо с голоду помирали. Однажды нойон проезжал мимо нашего аила, увидел меня, слез с копя и приказал: «Подойди ко мне». Я подошла, а он говорит: «Какая славная девочка! Это ваш аил? Отец и мать живы?» Потом велел позвать отца, поговорил с ним и уехал, а на обратном пути заехал опять. «Забираю, — говорит, — дочку твою. Покажу ей столицу, пристрою ее. Будет, мол, она сыта, обута и одета. Никто ее но обидит». Отец не посмел воспротивиться и со слезами на глазах отпустил меня. Остался один как перст. Ну, нойон, конечно, дал мне красивую одежду. Приоделась я, попробовала сластей всяких, но потом заскучала и стала проситься домой, да разве господин меня послушает! Привез он меня в город и поселил здесь, можно сказать — заточил в темницу. Наряжает меня как куклу и всюду с собой водит, но разговаривать не велит, требует, чтобы я следовала за ним молча. Вот я и хожу с ним, как немая. А потом вернусь к себе, сниму все украшения — и опять яшву в ожидании нойона, словно в тюрьме. Две семьи стерегут меня. Посторонние люди к ним не ходят, а если надо кому-то из них уйти по делам, то выходят из дому по очереди. Так что пока не явится нойон, я со двора никуда не выхожу, это строго запрещено. Очень скучаю я по отцу и по родным местам. — Девушка горько заплакала.