Великая страна - [17]
— Это и есть дворник, — неожиданно ответила толстая еврейка из окна восьмого этажа и выплеснула полведра помоев, целясь в старика, но слегка промахнулась, что было немудрено.
— Дерьмо! Дерьмо! — повторял Маркус, отряхиваясь. Мэгги, шаля, проскользила шесть ярдов на дынной корке.
— Дерьмо!!!
— Интересно, — сказала Мэгги через полквартала, — можно ли жвачку употреблять наружно?
Маркус промолчал так красноречиво, что Мэгги стало его очень жалко.
— Марки, ты устаешь и срываешься, — сказала она, трогая Маркуса за локоть. — Фу, дерьмо… Ты обсуждал это с психоаналитиком?
— Тут нечего обсуждать, — нервно ответил Маркус. — Я нормально отношусь к итальянцам. Но как вспомню, что они считают, что это они придумали пиццу… Да еще эта идиотская башня, которая так никак не свалится, как сопля с носа.
Мэгги понимающе кивнула. Они, можно сказать, подошли к ее подъезду. Где-то поблизости работал отбойный молоток. Мэгги поискала его глазами и поняла, что это не молоток, а две группы молодых людей поливают друг друга очередями из разнообразных огнестрельных средств.
— Ну вот я и пришла! — крикнула Мэгги.
— Что? — Ну вот я и пришла!
— Что? — Дерьмо!
Они отошли на добрую сотню ярдов.
— Ну вот я и пришла!
— А разве ты не там живешь?
— Я-то живу там, но там ты этого не слышишь.
— Ну, пока, — сказал Маркус, едва не всхлипнув.
— Нет, Марки, я не могу тебя отпустить в таком виде. Мы ведь друзья. Хочешь, пойдем ко мне?
— Слушать этот бессмысленный треск?
— Я думаю, это скоро кончится.
— Я догадываюсь, нет. Тебя угораздило поселиться точнехонько на границе зон влияния, насколько я помню, китайцев и румынских цыган. Так что раз в два-три месяца без ваты в ушах тебе не обойтись.
— То-то квартира стоила недорого.
— Часа в два приедет полиция с сиреной и рупором.
— Может, пойдем к тебе? У тебя есть диван?
— Уверен.
Глава 15. Мэгги приходит в гости к Маркусу
Маркус жил в десяти минутах ходу от Мэгги, и они добрались за каких-нибудь полчаса практически без приключений. Маркус, потирая кулак, галантно, как эксгибиционист плащ, распахнул перед Мэгги дверь подъезда, Мэгги нажала на кнопку лифта, заглянула в открывшуюся кабину и смущенно отпрянула.
— Марки! Кажется, там маньяк.
— Blin! Ты федеральный агент или истеричная старая дева из Пенсильвании? Что значит кажется, маньяк? — Маркус по-мужски отстранил Мэгги и шагнул в кабину. — Что значит кажется, Мэгги? Это маньяк. — Послышались уже опротивевшие Мэгги за последние полтора часа глухие звуки. — Эй, Мэгги, я смертельно устал, можно, я не буду его отсюда выкидывать? Заходи, только не вступи в него.
Едва открыв дверь, Маркус скомкал куртку и швырнул ее в раскрытый зев стиральной машины. Та включилась и довольно заурчала. Ее небольшой, но цепкий американский мозг принялся исследовать содержимое еврейского помойного ведра с восьмого этажа.
— Мэгги, я сниму штаны, но это ничего не значит. Мне просто надо их постирать.
— Без проблем. Не забудь только вынуть деньги из карманов.
Маркус достал из левого кармана пятьдесят баксов и так уставился на купюру, словно на ней был изображен его школьный учитель.
— Мэгги! Ты фея или просто самая умная девочка в Нью-Йорке?
— Я не фея.
Маркус, качая головой и прищелкивая языком, отправил штаны в стиральную машину.
— Мэгги, включи ящик.
В телевизоре квартирная хозяйка фунтов на двести отгадывала загадки развязного ведущего и после каждого верного ответа визжала и подскакивала на три фута вверх. На другом канале рыли землю футболисты. На третьем получеловеческое рыло с кошачьими ушами довольно щурилось от каждой полученной пули…
— Оставь, пожалуйста.
Мэгги оглянулась — рядом с ее головой, на спинке ее стула покоились две огромные ступни в клетчатых носках.
— Мэгги, не криви лицо. Носки только что распечатанные. Они хрустели, как доллары из пачки.
— Да я не сомневаюсь. Но что за дурацкая манера держать ноги выше головы?
— Это чтобы кровь приливала к голове.
— А зачем тебе, траханное дерьмо, кровь в голове?
— Чтобы интенсивнее думать.
— Извини, Маркус, а можно интимный вопрос?
— Уверен.
— А зачем тебе интенсивнее думать? Я имею в виду: еще интенсивнее?
— А это, дорогая Мэгги, чтобы не возникало застойных процессов в мозгу. А то образуется там тромб размером с Титаник, потом приплывет в локоть — и я не смогу стрелять.
Мэгги оглянулась, чтобы понять, серьезно говорит Маркус или шутит. Он улыбался так, словно рекламировал средство для расширения улыбки.
— Извини, Мэгги, но вы, русские, считаете нас, американцев, такими идиотами, что просто смешно.
— А вы не идиоты?
— Мы идиоты, но не такие.
В этих словах Маркуса Мэгги послышался отзвук истины. Она промолчала, уютнее устроилась в кресле. Коточеловек в телевизоре оскалился и перешел в контратаку. Экран залило кровью. Мэгги встала, подошла к окну и подняла фрамугу. В комнату хлынул прохладный воздух вечера, с еле заметным ароматом дуба. Внизу огромным темным пятном располагался парк, далеко справа тускло поблескивала змеистая река. Издали донесся одинокий жалобный выстрел, тонко заплакала сирена.
— Как прекрасен Нью-Йорк, — сказал Маркус, кладя Мэгги руку на плечо.
— Да. Грязноват, но прекрасен.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В литературной культуре, недостаточно знающей собственное прошлое, переполненной банальными и затертыми представлениями, чрезмерно увлеченной неосмысленным настоящим, отважная оригинальность Давенпорта, его эрудиция и историческое воображение неизменно поражают и вдохновляют. Washington Post Рассказы Давенпорта, полные интеллектуальных и эротичных, скрытых и явных поворотов, блистают, точно солнце в ветреный безоблачный день. New York Times Он проклинает прогресс и защищает пользу вечного возвращения со страстью, напоминающей Борхеса… Экзотично, эротично, потрясающе! Los Angeles Times Деликатесы Давенпорта — изысканные, элегантные, нежные — редчайшего типа: это произведения, не имеющие никаких аналогов. Village Voice.
Если бы у каждого человека был световой датчик, то, глядя на Землю с неба, можно было бы увидеть, что с некоторыми людьми мы почему-то все время пересекаемся… Тесс и Гус живут каждый своей жизнью. Они и не подозревают, что уже столько лет ходят рядом друг с другом. Кажется, еще доля секунды — и долгожданная встреча состоится, но судьба снова рвет планы в клочья… Неужели она просто забавляется, играя жизнями людей, и Тесс и Гус так никогда и не встретятся?
События в книге происходят в 80-х годах прошлого столетия, в эпоху, когда Советский цирк по праву считался лучшим в мире. Когда цирковое искусство было любимо и уважаемо, овеяно романтикой путешествий, окружено магией загадочности. В то время цирковые традиции были незыблемыми, манежи опилочными, а люди цирка считались единой семьёй. Вот в этот таинственный мир неожиданно для себя и попадает главный герой повести «Сердце в опилках» Пашка Жарких. Он пришёл сюда, как ему казалось ненадолго, но остался навсегда…В книге ярко и правдиво описываются характеры участников повествования, быт и условия, в которых они жили и трудились, их взаимоотношения, желания и эмоции.
Ольга Брейнингер родилась в Казахстане в 1987 году. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького и магистратуру Оксфордского университета. Живет в Бостоне (США), пишет докторскую диссертацию и преподает в Гарвардском университете. Публиковалась в журналах «Октябрь», «Дружба народов», «Новое Литературное обозрение». Дебютный роман «В Советском Союзе не было аддерола» вызвал горячие споры и попал в лонг-листы премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга».Героиня романа – молодая женщина родом из СССР, докторант Гарварда, – участвует в «эксперименте века» по программированию личности.
Действие книги известного болгарского прозаика Кирилла Апостолова развивается неторопливо, многопланово. Внимание автора сосредоточено на воссоздании жизни Болгарии шестидесятых годов, когда и в нашей стране, и в братских странах, строящих социализм, наметились черты перестройки.Проблемы, исследуемые писателем, актуальны и сейчас: это и способы управления социалистическим хозяйством, и роль председателя в сельском трудовом коллективе, и поиски нового подхода к решению нравственных проблем.Природа в произведениях К. Апостолова — не пейзажный фон, а та материя, из которой произрастают люди, из которой они черпают силу и красоту.
Роман «Человек из паутины» повествует о событиях странных. Герои его тоже в большинстве своем не от мира сего. Шаман, живущий на дереве в некой метафизической Сибири, паучиха в человечьем обличье, ненавидящая двуногих и плетущая против них заговор, охотники за человеческой желчью, занимающиеся своим живодерским промыслом в Питере, китайские мафиози, поставляющие им жертвы. Весь этот шутовской хоровод вращается вокруг фигуры главного героя произведения, издательского работника, волею обстоятельств погруженного в пучину страстей.
Проза С. Гандлевского, действие которой развивается попеременно то вначале 70-х годов XX века, то в наши дни – по существу история неразделенной любви и вообще жизненной неудачи, как это видится рассказчику по прошествии тридцати лет.