Великая страна - [14]

Шрифт
Интервал

значит, что он предлагает Хабибулину посеять редиску.

— Ты хочешь предложить мне из-за крохотной запятой выбросить тридцать страниц первоклассного комментария, к тому же прошитого и зарегистрированного?

— Ты зарегистрировал без моей визы?

— Ну, Мэгги, ты и монстр. Не зарегистрировал. Так что, выкидывать? Хоть что-нибудь значит твой блин?

— Тебе не понравится то, что он отдаленно значит.

— Мэгги, если мы всё будем трактовать так, что это ничего не значит, нас обоих уволят и заменят даже не микросхемой, а чипом.

— У тебя есть зажигалка?

Маркус не глядя протянул Мэгги зажженную зажигалку.

— Ну! Кури!

— Я не курю.

— Тогда, чтоб тебя, зачем тебе зажигалка?!

— Мне кажется, — ледяным тоном произнесла Мэгги, — ты повысил голос на девушку.

— Да, Мэгги, ты права! Извини! Извини! Но я чувствую, что мы зашиваемся! — Маркус вмазал кулаком по талмуду. — Приятно. Итак, Мэгги, зачем тебе зажигалка?

— Как ты думаешь, Маркус, кто-нибудь занимался любовью с твоей зажигалкой?

Маркус поднес зажигалку к глазам и взглянул на нее, как в первый раз.

— Маловероятно, — изрек он наконец. — Я догадываюсь, нет. Это должен быть серьезный маньяк, а такого не возьмут в ФБР. Он не пройдет психологический тест.

— Однако ты вчера щелкал и повторял: эта траханная зажигалка!

— А! — с облегчением рассмеялся Маркус. — Вот ты о чем. Нет, траханная тут слово-паразит… как бы тебе объяснить? вроде междометия. Оно ничего практически не значит, и уж во всяком случае… — тут он осекся и посмотрел на Мэгги с ужасом. — Ты хочешь сказать, что…

— Да. — Но что же это за язык, где семьдесят процентов речи расползается в междометия?

— Это разговорный русский.

Маркус прошелся по кабинету, ероша свою шевелюру, словно собирался разрыхлить собственный скальп и засеять его редиской.

— Хорошо. Пойдем дальше?

— Пойдем.

— Хабибулин в ответ на громовское предложение блина (дерьмо!!!) советует Громову поискать в деревне инакомыслящего, чтобы, я догадываюсь, обманом склонить его выполнить их совокупный труд. Пентиум оценил это предложение как экономически оптимальное. Поздравления Хабибулину. Непонятно, почему они не последовали этому плану.

— Это ты про фразу ish'i duraka?

— Уверен, — сказал Маркус и нервно закурил, вполголоса обругав зажигалку. Мэгги молчала.

— Дерьмо! Не говори только, что эта фраза тоже ничего не значит.

Мэгги молчала, улыбаясь, как Джоконда.

— Трахать! Дерьмо! Дерьмо!

— Маркус, когда закончишь, ознакомь меня дальше с самыми интересными местами.

— Что тебе сказать? На основании обмолвок о поднятой кверху жопе и банане в штанах Пентиум предположил, что эти два еврея находятся в гомосексуальной связи. Лишний повод уединиться вдали от фиктивных семей.

— Экий испорченный у вас Пентиум.

— Это верно?

— Нет. В ту же секунду мимо Мэгги пролетел стакан, а мгновением позже он пролетел назад, но уже частями. Мэгги инстинктивно пригнулась, вспоминая первые свои фантазии относительно оперативной работы.

— Извини! Дерьмо! Я возьму отпуск.

— Вместе с Пентиумом. Что еще?

— Четыре минуты вся система висела над обращением yemelya. То есть, она разобрала, что это русское имя, но ведь их обоих зовут иначе. Эта ошибка может быть намеренным оскорблением или симуляцией амнезии. Исследование тут зашло в тупик. В итоге осталась коннотация со сказочным героем-тунеядцем, но мне больше нравится четвертая версия, насчет филологической игры: yemelya — zemelya — zemlyak. Будь милосердна, Мэгги, добей меня. Скажи, что это слово тоже ничего не значит.

— Оно ничего не значит.

— Поклянись.

— Клянусь.

Мэгги ждала, что у Маркуса опять начнется истерика, но он оставался мертвенно спокоен.

— Четыре минуты висела система во всем ФБР. Двенадцать тысяч зеленых друзей. На одно слово, которое обронил один выдуманный русский мудак другому выдуманному русскому мудаку, которое, к тому же, ничего не значит.

Мэгги смотрела на Маркуса, как оператор атомной станции на пульт.

— Может быть, воды? Валидол?

Спокойствие угрожающе затягивалось.

— Мэгги, ты понимаешь, к чему клонишь? Два лица не поддающимся анализу русским текстом склонили друг друга к трудоемким и бессмысленным действиям. Это магия?

— Это Россия.

— Но такие люди могут на деловой встрече вдруг укусить партнера за ухо или вместо серьезной руководящей работы заняться сексом с секретаршей.

— Русские так не делают. Русские мирно сеют редиску, собирают и гноят.

— Спасибо тебе, Мэгги. Ты свободна на сегодня. Иди домой.

— А ты?

— А я, если ты не против, сломаю в мелкую труху вон тот стул, потом оплачу его в финансовом отделе и тоже пойду.

— Можно один вопрос напоследок?

— Уверен.

— А что, Маркус, будет, если мы озаглавим вот этот отчет «Русский менталитет» и подадим его в комиссию при Конгрессе? — задавая этот вопрос, Мэгги незаметно нажала на кнопочку под столом.

— Тебе действительно это интересно?

— Уверена.

— Что ж — для начала нас туда вызовут. Потом мне оторвут яйца, нашинкуют их с латуком и кресс-салатом и заставят меня же их сожрать, при этом нахваливая. Потом вскроют череп, вынут мозг и отправят его на Лонг-Айленд в столовую для бедных, а вместо него засунут Томагоччи, чтобы я мог только хныкать, пока не подохну. Потом приставят ко мне лучшую медсестру в Бронксе, чтобы я никогда не подох, и специальным указом повесят меня над входом в ФБР, чтобы каждый агент усвоил, какие отчеты куда можно подавать. Потом они примутся за тебя… Впрочем, извини, Мэгги, я устал и не могу дать тебе полного представления о том, что они действительно с нами сделают. Это отличается от того, что я тебе тут наплел, как настоящий медведь от плюшевого. Ты довольна?


Еще от автора Леонид Владимирович Костюков
Мемуары Михаила Мичмана

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Рекомендуем почитать
Кенар и вьюга

В сборник произведений современного румынского писателя Иоана Григореску (р. 1930) вошли рассказы об антифашистском движении Сопротивления в Румынии и о сегодняшних трудовых буднях.


Брошенная лодка

«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…


Я уйду с рассветом

Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.


С высоты птичьего полета

1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.


Три персонажа в поисках любви и бессмертия

Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с  риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.


И бывшие с ним

Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.


Человек из паутины

Роман «Человек из паутины» повествует о событиях странных. Герои его тоже в большинстве своем не от мира сего. Шаман, живущий на дереве в некой метафизической Сибири, паучиха в человечьем обличье, ненавидящая двуногих и плетущая против них заговор, охотники за человеческой желчью, занимающиеся своим живодерским промыслом в Питере, китайские мафиози, поставляющие им жертвы. Весь этот шутовской хоровод вращается вокруг фигуры главного героя произведения, издательского работника, волею обстоятельств погруженного в пучину страстей.


<НРЗБ>

Проза С. Гандлевского, действие которой развивается попеременно то вначале 70-х годов XX века, то в наши дни – по существу история неразделенной любви и вообще жизненной неудачи, как это видится рассказчику по прошествии тридцати лет.