Великая Отечественная война: выступления, беседы, комментарий - [5]

Финские солдаты идут к линии фронта

Вице-адмирал И.И. Азаров вспоминал: «Решимость финских солдат и их боевые навыки мы считали аномалией. Открыто говорить об этом феномене считалось неприличным. Презрение к противнику не позволяло командному составу и политработникам, особенно тем, кто не принимал участия в боевых действиях, пересмотреть укоренившиеся в наших кругах представления о быстрой победе и подготовить себя и своих подчиненных к войне более тяжелой и суровой, чем ожидалось на учениях и маневрах».

Первая крупная кампания Красной Армии со времен окончания Гражданской войны к концу 1939 года стала проваливаться. Чтобы избежать позора, нужно было любой ценой поставить Финляндию на колени.

К началу февраля 1940 года перед линией Маннергейма было сконцентрировано 25 дивизий, 440 артиллерийских орудий ежедневно обстреливали финские позиции. Авиация наносила массированные удары по тылам. Когда 6 февраля началось новое советское наступление, финны поняли, что не в силах остановить эту армаду.

Разбитая военная техника

В Москве 13 марта 1940 году завершились советско-финские переговоры, и был подписан мирный договор. К Советскому Союзу отошли: второй по величине город Финляндии Виинури (ныне Выборг), порт на Северном Ледовитом океане Петсамо, стратегически важный полуостров Ханко, Ладожское озеро и весь Карельский перешеек.

В этот день вся Финляндия оделась в траур. Она скорбела о заключении позорного мира, о своих 25 тысячах погибших и 55 тысячах раненных защитниках Отечества.

С финской войны не вернулось около миллиона советских бойцов.

После этой «победы», увидев весьма посредственную боеспособность солдат Красной Армии и их командиров, Германия стала поспешно готовиться к войне с Советским Союзом.

Лев Троцкий в «Бюллетене оппозиции» 13 марта 1940 года писал: «При помощи советско-финляндской войны Гитлер скомпрометировал Сталина и теснее привязал его к своей колеснице. При помощи мирного договора он обеспечил за собой дальнейшее получение скандинавского сырья. СССР получил, правда, на северо-западе стратегические выгоды, но какой ценой? Престиж Красной Армии подорван. Доверие трудящихся масс и угнетенных народов всего мира утеряно. В результате международное положение СССР не укрепилось, а стало слабее».

С 14 по 17 апреля 1940 года в Кремле под председательством командарма 1-го ранга Г.И. Кулика проходило совещание начальствующего состава Красной Армии по сбору опыта боевых действий в войне против Финляндии. В работе совещания принял участие Сталин, который выступил на нем с заключительным словом вечером 17 апреля.

КУЛИК. Слово имеет товарищ Сталин.

СТАЛИН. Я хотел бы, товарищи, коснуться некоторых вопросов, которые либо не были задеты в речах, либо были задеты, но не были достаточно освещены. Первый вопрос о войне с Финляндией. Правильно ли поступили правительство и партия, что объявили войну Финляндии? Этот вопрос специально касается Красной Армии. Нельзя ли было обойтись без войны?

Мне кажется, что нельзя было. Невозможно было обойтись без войны. Война была необходима, так как мирные переговоры с Финляндией не дали результатов, а безопасность Ленинграда надо было обеспечить, безусловно, ибо его безопасность есть безопасность нашего Отечества. Не только потому, что Ленинград представляет процентов 30–35 оборонной промышленности нашей страны, и, стало быть, от целостности и сохранности Ленинграда зависит судьба нашей страны, но и потому, что Ленинград есть вторая столица нашей страны. Прорваться к Ленинграду, занять его и образовать там, скажем, буржуазное правительство, белогвардейское, – это значит дать довольно серьезную базу для гражданской войны внутри страны против советской власти.

Вот вам оборонное и политическое значение Ленинграда, как промышленного, и как второй столицы нашей страны. Ясно, что коль скоро переговоры мирные с Финляндией не привели к результатам, надо было объявить войну, чтобы при помощи военной силы организовать, утвердить и закрепить безопасность Ленинграда и, стало быть, безопасность нашей страны.

Второй вопрос. А не поторопились ли наше правительство, наша партия, что объявили войну именно в конце ноября – в начале декабря, нельзя ли было отложить этот вопрос, подождать месяца два, три, четыре, подготовиться и потом ударить? Нет. Партия и правительство поступили совершенно правильно, не откладывая этого дела, и, зная, что мы не вполне еще готовы к войне в финских условиях, начали активные военные действия именно в конце ноября – в начале декабря. Все это зависело не только от нас, а, скорее всего, от международной обстановки. Там, на Западе, три самые большие державы вцепились друг другу в горло. Когда же решать вопрос о Ленинграде, если не в таких условиях, когда руки заняты, и нам предоставляется благоприятная обстановка для того, чтобы их в этот момент ударить?

Было бы большой глупостью, политической близорукостью упустить момент и не попытаться поскорее, пока идет там война на Западе, поставить и решить вопрос о безопасности Ленинграда. Отсрочить это дело месяца на два означало бы отсрочить это дело лет на двадцать, потому что ведь всего не предусмотришь в политике. Воевать-то они там воюют, но война какая-то слабая, то ли воюют, то ли в карты играют.