Великая Орда: друзья, враги и наследники - [33]

Отметим, что и некоторые принципы организации западноевропейских орденов, системы государственной власти западноевропейских стран, как и многое из общественного и государственного устройства Великой Татарии, были позаимствованы именно у средневековых татар-ордынцев и были объявлены позднее «западными изобретениями». Даже обращение между членами внутри обеих организаций, Орды и Ордена, было принято одинаковое – «брат».

Из сохранившейся переписки великих князей Московии с татарскими ханами (например, с крымцами и казанцами) видно, как обращались ордынцы друг к другу, например, в XV–XVI вв. Вот обращение казанского хана Мухаммадамина к Ивану III: «Великому князю Иван Васильевичу всеа Руси, брату моему, Магомед-Аминь царь челом бьет» (108, с. 196). Из письма Московского князя Ивана III казанскому хану: «Магомед-Аминю царю, брату моему, великий князь Иван челом бьет» (там же, с.195). Иван III так же обращался и к крымцу Менгли-Гирею, как называли его соратники-ордынцы, «Великой Орды великому хану, всех Монголов падишаху»: «Менгли-Гирею царю, брату моему, великий князь Иван челом бьет» (108, с. 195). Из содержания работы Н. М. Карамзина видно, что подобное обращение было также и между крымским ханом Девлет-Гиреем и Иваном IV: несмотря на состояние войны между Московией и Крымским ханством (Перекопской Ордой), умело разожженное католиками, сумевшими добиться определенного влияния на Гиреев (2), Иван Грозный обращается к прибывшему к нему послу хана Девлет-Гирея: «Как здоровье моего брата?». Тот отвечает: «Так говорит тебе царь наш: братья ссорятся и мирятся, отдай Казань с Астраханью, тогда усердно пойду на врагов твоих» (57, с. 385). Правда, что именно тогда требовал Девлет-Гирей у Ивана Грозного, и в чем была на самом деле суть конфликта, пока рано говорить – этот период нами будет рассмотрен подробней в Части II. Но вряд ли дело было в «оккупации Казани и Астрахани русскими», как объясняют официальные историки – как отмечалось выше, уже во второй половине 1570-х годов союз между Московией и Крымским ханством восстановился и крымцы «усердно пошли на врагов» московитов, выступив с войной против католической Ливонии (там же, с. 431).

Посол и разведчик Папы Римского иезуит Антонио Поссевино писал в своем отчете о поездке в Московию, состоявшейся в 1582 году: «С союзниками турок, крымскими татарами, населяющими Херсонес Таврический, московский князь заключил мир. Поэтому, когда я уезжал из Москвы, столицы Московии, он говорил мне, что не сможет поднять оружия против татар вместе с польским королем Стефаном, так как со дня на день ожидает своих послов и великое посольство татарского хана, с которым он заключает мир, уже скрепленный печатью обоих государств» (93). Одной из задач Поссевино, как далее увидим, было склонить Московию к войне против турок-османов и татар-крымцев.

Здесь отметим, что приписываемое татарам-ордынцам хана Девлет-Гирея сожжение Москвы, скорей всего, было стихийным бедствием, совпавшим с походом хана в Московию. Просто совпадение фактов соответствующим образом использовали антитатарские и антиордынские пропагандисты-историосочинители – как и в других подобных случаях, например, так же, как и с «набегами на Москву» хана Токтамыша (41), или хана Улу Мухаммада (42). Вряд ли татары хана Девлет-Гирея могли «зажечь посад» Москвы, который был занят в тот момент войсками Московского князя, притом ведь и боестолкновений между теми и другими до начала пожара не отмечалось, этот факт признает и Карамзин. Поход хана Девлет-Гирея в 1571 году, скорее всего, имел тот же демонстрационный характер, подобный осаде Москвы ханом Мухаммад-Гиреем, собирателем державы Монгол, в 1521 году (41). Но, скорее всего, причины похода хана Девлет-Гирея на Москву, и вообще, какими были в действительности взаимоотношения между татарами-ордынцами Крыма и московитами, сокрыты от нас. Подробнее этот эпизод, и какие события в действительности происходили в это время в Московии, мы рассмотрим в Части II.

Пока заметим – случись и в период пребывания хана Мухаммад-Гирея под Москвой пожар в городе, тоже приписали бы его татарам. Как приписали хану Токтамышу «разорение и сожжение Москвы в 1382 г.», якобы «за неуплату дани и стремление освободиться от татарского ига» – но версия эта, как можно убедиться, при внимательном рассмотрении не выдерживает мало-мальски серьезного анализа и критики (41, с. 376–378). Но дело еще в том, что грандиозные пожары – стихийные бедствия – были весьма частым явлением в городах того времени – ими отмечали даже отрезки истории – «до пожара и после пожара», как например, подобной датой стал Большой Пожар в Лондоне, случившийся в 1666 году. Правда, в «поджоге» Лондона англичане так никого из своих соотечественников и не обвинили – ни шотландцев, ни ирландцев, или кого другого. Оно понятно, почему – не водилось «сочинителей истории» у них, подобных романовским историкам-иностранцам и их последователям-западникам.

Много сказано о «дани», которую «платила Москва «разным татарам» до периода Петра I включительно, мол, дань эта выплачивалась ради того едино, чтобы «эти разбойники не мучили набегами русских людей». Даже, дескать, Петр I платил дань крымцам – так, дескать, заботился он о русских крестьянах, чтобы «не уводили их в полон татары», хотя известно совершенно иное отношение к русскому народу этого