Великая огнестрельная революция - [8]

Во введении мы уже упоминали мысль Ф. Энгельса, увязывавшего прогресс научно-технический и экономический с прогрессом в военном деле. Его формула была выведена как раз на материалах Западной Европы. Поэтому, прежде чем перейти к освещению перемен в западноевропейском военном деле и в эпоху «Великой пороховой революции», и за несколько столетий до нее, мы хотели бы еще раз обратить внимание на те перемены, что произошли в западноевропейском обществе в конце Средневековья. Предваряя свое исследование по истории западноевропейской цивилизации XVII в., французский историк П. Шоню отмечал, что «…численность населения, общая сумма богатств и ресурсов, временные масштабы сухопутных и морских дорог, технология производства, способы обмена, пищевой баланс – одним словом, вся материальная цивилизация XVII века, несмотря на некоторое, с течением времени, впечатляющее количество микроизменений… – вся материальная цивилизация классической Европы порождена великой революцией XII века…»⁴⁸.

Пережив «Черную смерть», унесшую, по разным подсчетам, жизни от четверти до половины населения Запада, Европа постепенно встала на ноги и примерно с середины XV столетия вступила в период нового роста – экономического, социального и культурного, сопровождавшегося серьезными политическими переменами⁴⁹.

Перешагнув рубеж столетий, Европа не только не остановилась в своем развитии, напротив, новое столетие ознаменовалось еще более серьезными переменами, затронувшими все сферы жизни западноевропейского общества. Внешняя экспансия, символом которой стали Великие географические открытия, стала доминантой в жизни европейского общества XVI в. Но экспансия в мире, где уже не осталось свободного «места под солнцем», могла осуществляться по большому счету только одним путем – посредством насилия. И действительно, писал английский историк Р. Маккенни, «…насилие и войны – это константы европейской истории, однако в XVI в., подогреваемые самой экспансией, они обрели новый и невероятный масштаб… Никогда прежде армии и пушки не использовались с такой жестокостью и размахом (выделено нами. – П.В.)… Экспансия экономическая, интеллектуальная и духовная, равно как и собственно географическая, и конфликт – социальный, религиозный и международный – проходят красной нитью через все столетие, объединяя в единое целое перемены, связанные с Возрождением, Реформацией, Контр-реформацией и географическими открытиями…»⁵⁰.

Экономический и демографический подъем, сопряженный с началом эпохи Великих географических открытий, формированием мирового рынка посредством включения в европейскую экономическую систему заокеанских источников сырья и драгоценных металлов, серьезными переменами в политическом устройстве ведущих европейских государств, – все это создало необходимые предпосылки для ускорения процессов изменений сперва в военно-технической области, а затем в тактике и стратегии европейских армий.

Этому способствовало и сохранявшееся политическое разделение Европы на множество враждующих между собой государств. Пестрота политической карты Европы и особенности ее географического положения и устройства сыграли свою положительную роль в ускорении развития европейского военного дела. Как отмечал П. Кеннеди, в Европе «…не было обширных равнин, где могли бы возникнуть кочевые империи…; не было широких и плодородных речных долин, подобных тем, что раскинулись по берегам Ганга, Нила, Евфрата, Тигра, Хуанхэ или Янцзы, обеспечивающих продовольствием множество трудолюбивых и легко покоряющихся крестьян. Европейский ландшафт был более разнообразным, горные хребты и большие леса разделяли отдельные густозаселенные районы в долинах; ее климат сильно изменялся с севера на юг и с запада на восток. Это имело множество важных последствий. Для начала, все это создавало большие трудности на пути установления единого контроля, даже для могущественных и решительных повелителей, и уменьшало возможность покорения всего континента внешней силой, подобной монгольской орде. Напротив, этот разнообразный ландшафт способствовал росту и продолжительному существованию децентрализованной власти, с местными династиями и пограничными владениями, горскими кланами, равнинными городскими конфедерациями, делавшими политическую карту Европы после распада Римской империи похожей на лоскутное одеяло…»⁵¹.

В итоге в Западной Европе создалась ситуация, в чем-то схожая с той, что сформировалась в Древней Греции в VIII–VI вв. до н. э., когда в многочисленных городах-полисах, отделенных друг от друга горными хребтами и проливами, в практически непрерывных междоусобных конфликтах отрабатывались и совершенствовались элементы новой военной машины. Нечто подобное происходило теперь и в позднесредневековой Европе, где в различных регионах военная мысль и практика неустанно трудились над созданием все более и более совершенных военных систем. Сохранявшееся и продолжавшее развиваться политическое многоцветье в немалой степени способствовало тому, что европейское военное дело продолжало развиваться все более и более стремительными темпами, особенно в позднем Средневековье, когда возникли необходимые материальные и иные предпосылки для этого. Постоянно растущая межгосударственная конкуренция и соперничество стали, таким образом, залогом стремительного развития западноевропейского военного дела.